Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

— Папуля, ты превзошел все мои ожидания!

Оськин махнул рукой:

— Не надо лишних слов, рысёнок! Аппарат заряжен?

Дочь кивнула:

— Техника к бою готова! Находим все — от гвоздей до бриллиантов. Вперед!

Галина методично обходила участок с металлоискателем в руках, повторяя движения косаря, но в особой замедленной манере. Нашла три гвоздя, подкову, несчетное количество каких-то ржавых болтов, лемех от плуга, монетку тысяча девятьсот тридцать третьего года. Но намеков на закопанные часы не было. Между тем ходики играли главнейшую роль в определении границы «дом — палисадник». Оськин сжигал ветки, корни, отмахивался от назойливых паутов — даже дым докучливым не помеха! — и в ожидании посматривал на дочь. Та как истинный патриот родовой усадьбы ходила и ходила кругами по только ей понятному маршруту. «Откуда в дочери такая выносливость?» — удивлялся Дмитрий.

К вечеру раздался сигнал об обнаружении металла. Сотый по счету, не иначе. Галина навела аппарат так, что он пищал не переставая. Саперной лопаткой девушка подцепила слой земли, раскрошила в руках. Ничего. Копнула снова. И опять в мелкой земляной крошке ничего не обнаружилось. На пятый раз лопатка ударилась в железо. Гирька от часов!

— Папуля, нашла! — закричала Галина.

Отец уже подбегал. Подходила и мама.

— А-ха-ха! Получите ваши ходики, — веселилась Галина. — Правда, что-то не идут. Может, масла капнуть?

Из земли она осторожно доставала деталь за деталью. Вытащила ржавую цепь, а вот и сам механизм в прогнившей коробке.

У Дмитрия затряслись руки. Его глазам явился привет из прошлого.

Восхитился мастерством дочери:

— Галина, ты у меня заправский следопыт! Даш, ты знала о таланте дочери? Знала и молчала? Вы мои разведчицы…

— Не надо лишних слов, папуля! Помоги материально.

— Столик в ресторане будет заказан, — пообещал Дмитрий. — Извольте назвать дату.

— Ловлю на слове. Количество персон, как я понимаю, предполагается двое — я и мама, — рассмеялась дочь. — Кажется, дальше копать нечего. Знаете, дом стоял, наверно, окнами на юг, по такой линии. Вон север, в ту сторону — юг.

Девушка поднялась с земли, отряхивая одежду. Покрутила головой: «Ага!» — и прочертила ногой воображаемую линию-стену. Взяв в руки металлоискатель, собралась отнести его к машине. Пискнуло опять, видимо, от лежавших на земле частей от ходиков. Галина вздохнула: «Дела надо доводить до конца!» — осторожно сдвинула железки в сторону и навела прибор на яму. Запищало. Странно. Наверно, какая-то проволока от часов осталась в глубине. Лопата врезалась в дно ямы, оставшейся от вырытых ходиков. Удар в почву отозвался звуком хрустнувшей жести. Раз за разом вонзала Галина лопатку в яму, пока не показался край рыже-черного ящичка.

Оськин растерянно смотрел, как дочь осторожно освобождала из земляного плена железный ящик, местами прогнивший. Он пролежал десятилетия прямо под ходиками. И как матушка его не обнаружила в детстве? Оставалось-то копнуть разок…

И вот ржавая, приличных размеров коробка оказалась на поверхности.

— Примите клад в дополнение к часам, — пошутила дочь.

Ладони Оськина скользили по крышке, очищая находку от прилипшей почвы. На крышке со следами зеленой краски виднелись какие-то красные полустертые буквы.

— Открывать? — спросила Галина.

Не дожидаясь ответа, со скрежетом подняла крышку. Внутри, пересыпанные землей, блеснули желтым блеском монеты. Дарья ахнула. Галина сосредоточенно вглядывалась в коробку. Что говорить? Похоже, и в самом деле что-то ценное вытащила.

Оськин нервно рассмеялся. Вытер мятым носовым платком вспотевший лоб и произнес с необычной хрипотцой:

— Клад, о котором горевал дед Прокопий, оказывается, не выдумка.

Руки новоиспеченного наследника клада коснулись еще одного привета из прошлого. Монеты были теплыми. Может, показалось. «Надо же, царские золотые червонцы. Кто же профиль Николая Второго не знает? Не сон ли?» — мелькнуло в голове Дмитрия. Счастливо вздохнув, он вдруг расхохотался:

— Галка, разорила ты меня! С меня столик на пять вечеров подряд. Зови кого хочешь.

— Папуля, мне и одного вечера хватит. Успокойся, тебе еще баранку крутить. Одно теперь мне ясно: неслучайно тебя усадьба манила. Прадед с небес выбирал, кому отдать. Радуйся, тебя выбрал. Не зря ты пороги обивал в городской администрации.

Домой возвращались, рассуждая о том, ставить ли в усадьбе дом одноэтажный, но приличной площади, или двухэтажный с мансардой. Дорога вилась среди ярко-рыжих сосен, окрашенных заходящим за горизонт золотистым шаром. Оськин поглядывал в его сторону и посмеивался над собой: «Не царский ли профиль на солнце высматриваю?»

Пермь 2014 г.

Голубая гладь заводи уже не расплывалась кругами от играющей рыбы. Видимо, дневная жара брала свое, и рыба ушла на глубину Клевать перестало. Оводы одолевали. В желудке рыбака, кроме кружки кваса, с утра ничего не было. «Все одно к одному», — решил Силантий и принялся сматывать леску на удочку.

Под ногами радостно закрутился заскучавший Шарик. Псу давно надоели и река, и рыбалка, и даже хозяин, замолчавший сразу, как только забросил в воду какую-то штучку с червяком. В деревне можно хотя бы за кошками погоняться, с соседской собачонкой поиграть.

— Пошли, пошли, — улыбнулся рыбак, — вижу, устал ждать.

Возвращаясь в деревню, он посмеивался сквозь выгоревшие от табачного дыма усы: поворчит Силишна, скажет, три окуня не улов, нечего и ходить было, время терять.

— Да кто ж виноват, Шарик, что июльская жара рыбу утомила, — принялся оправдываться хозяин, словно искал поддержки у верного пса.

Перед самым заходом в деревню Силантий присел на травянистый бугорок, вынул из кармана кисет, насыпал в заготовленный на такой случай газетный клочок махорку и, поплевав на пальцы, принялся сворачивать самокрутку. Пыхнул, и сразу горло продрало, словно напильником. Прилегший рядом пес отвернул голову. Не спасло, чихнул. С укором взглянул на человека: надо ли так чадить! Усы Силантия расползлись в улыбке: «Терпи, друг». Оба они были рыжими — человек и собака, но усы хозяина давно выгорели от едкого дыма, превратившись из ярко-рыжих в невесть что белесое. Э, не волновало: красив не красив. В молодости, конечно, выделялся и ростом, и цветом ярко-рыжей копны волос, а что сейчас, в тридцать лет, об этом задумываться.

В деревне кукарекали петухи, кое-где по дворам лаяли собаки, в близком поле проревел теленок. Пора к дому.

Не успели пройти по деревне и часть пути, как пес повел носом и стремглав бросился в лопухи, где тут же заорала кошка. Двор встретил хозяина молчанием. «Хорошо, если Силишна куда-то отправилась. Молчание — золото», — хотел порадоваться Силантий. Не успел. Огородная калитка скрипнула, и появилась хозяйка с хорошей охапкой свежей травы в руках. Видно, для кур нарвала.