Сергей Барабаш - Степень риска (сборник)

– Не буду, – неожиданно вырвалось у лейтенанта.

– О чем тогда разговор! Надо просто с лесником объясниться, он как-никак старше по возрасту.

Титоренко не ответил и упрямо сжал губы.

– Ладно, – Митрофаныч еле заметно улыбнулся, – с Кузьмичом я сам объяснюсь. Мы с ним друзья старинные.

Между тем старшина Пилипенко, не дожидаясь дополнительных распоряжений лейтенанта, занялся лошадьми. Освободив их от упряжи и груза, он впервые за сутки кормил их по-настоящему. Несмотря на угрюмый вид, лесник не поскупился. Зина, весело переговариваясь с женой лесника, хлопотала у печки, сложенной из дикого камня прямо во дворе. Работа была привычной, и женщины без труда нашли общий язык. Бойцы рядком сидели на толстом бревне у забора и нещадно дымили махоркой, как бригада косарей в ожидании обеда. Огромный мохнатый пес был привязан на короткий поводок в дальнем углу двора. Только обилие военной формы и оружия не давало забыть о войне. Титоренко подошел к сидящим и знаком отозвал в сторонку Васина.

– Не расхолаживайся, сержант, – было видно, что лейтенант явно не в духе, – давай, пока обед готовится, организуй разведку, – он ткнул пальцем в сторону уходящей от ворот дома дороги, – посмотришь, куда можно отсюда выйти, есть ли противник поблизости. И метров за сто от хутора секрет на всякий случай надо поставить. Немцы нам ни танков сожженных, ни танкистов уничтоженных не простят. А мы тут еще и велосипедистов расчехвостили. Наверняка нас уже ищут.

– Есть! – Васин вытянулся и козырнул. Он хотел было просто кивнуть головой, но, глянув на командира, поостерегся. Лейтенант был чем-то расстроен.

– Да, сержант, – Титоренко отвел глаза в сторону, – это ты распорядился коней распрячь?

– Нет, – сержант удивленно посмотрел на командира, – я думал, это вы обознику скомандовали.

– Ладно, иди, – Титоренко хлопнул его по плечу, – только побыстрей возвращайся.

Митрофаныч выполнил обещание, данное лейтенанту. С лесником он объяснился сразу.

– Так что, Кузьмич, зла на лейтенанта не держи, – сказал он в заключение, – молодой он еще, а приходится не только за себя, но и за других думать. Тут даже у некоторых старых мозги бы набекрень сдвинулись, а он только жить начал.

– Зла я на твоего командира не держал и не держу. Что касаемо того, что у некоторых мозги набекрень, то это от возраста мало зависит. Но коли он в командирах числится, то уважать себя обязан, а значит, – лесник, как бы подчеркивая свои слова, поднял вверх указательный палец, – значит, обывателя без нужды забижать не моги.

– Тебя обидишь!

– Меня можно в счет и не брать, – леснику явно понравилось это замечание, – но в старое время русская армия завсегда обывателя не забижала.

– А белые?

– Ну, белые, – лесник подозрительно покосился на Митрофаныча, – белые тоже разные были…

Лейтенант нашел Пилипенко в сарае. Пилипенко, распоясанный, с расстегнутым воротом гимнастерки, умело ворошил сено деревянными вилами.

– Старшина! – Титоренко остановился на входе.

– Да. Слушаю вас, товарищ лейтенант, – Пилипенко прислонил вилы к стенке, быстро застегнулся и затянул на поясе ремень. Одергивая гимнастерку, он подошел к командиру.

– Вы давно в армии?

– Я? – Пилипенко на всякий случай козырнул. – Так что сегодня две недели сравнялось, товарищ командир.

– Откуда призваны?

– Я не призван, – старшина замялся, – так что я сам пришел. Дом мой в первый день разбило. Бабу тоже, – голос его сорвался, – бабу тоже насмерть…

– Доброволец, что ли?

– Выходит, так, – Пилипенко развел руками, но тут же козырнул: – Виноват! Так точно.

– Почему не рядовой? – Титоренко недоверчиво прищурился, – Почему сразу старшина?

– В Гражданскую, товарищ лейтенант, как-никак эскадроном командовал.

– Комэск, значит?

– Выходит, так, – старшина больше не козырял.

– Из армии по ранению ушли?

– Никак нет.

– А в чем причина? Образование подвело?

– И это тоже, – Пилипенко нахмурился и сухими невидящими глазами посмотрел на лейтенанта. – Много причин было, товарищ командир. Много. Разрешите быть свободным? – Пилипенко снова откозырял.

– Ах, вон вы о чем! – старшина улыбнулся. – Коня жалко, сутки в упряжке.

– Надеюсь, вам лекция о воинской дисциплине ни к чему, старшина?

– Так точно, ни к чему. Больше не повторится! Разрешите идти?

– Идите.

Лейтенант вышел из сарая первым, но сразу обернулся и сказал:

– Раз вы до работы охочи, то заодно с Митрофанычем договоритесь. Надо повозку музейную разгрузить, вещи проверить и рассортировать, а там видно будет, что с ними делать. Ясно?

– Так точно.

– Тогда идите. Митрофаныч в доме у хозяина, – добавил он и пошел к воротам.

У ворот лейтенант остановился и выглянул в щель между створками наружу. Узкая дорога была пустынна. Лейтенант вышел за ворота и присел на потемневший от времени пень.

Когда Титоренко возвратился во двор, музейную повозку уже разгрузили. У аккуратно разложенных в тени забора экспонатов сгрудились бойцы, а Митрофаныч рассказывал о судьбе разложенных перед ним на брезенте предметов. Лейтенант присоединился к слушателям, с интересом разглядывая экспонаты музея. Его заинтересовали две небольшие старинные пушки, вернее, стволы орудий, уложенные по краям расстеленного на траве брезента. Он присел на корточки рядом и попытался прочесть почти стертую временем выпуклую надпись чуть выше запального отверстия левой пушки.

– Ну как, товарищ лейтенант, нравится? – спросил Митрофаныч.

– Да ничего пушечка. Прямо как дивизионная грабинская, – Титоренко поднялся в рост. – Вот только ствол коротковат, да если бы еще стреляла, да лафет бы еще… – Титоренко с сожалением хмыкнул.

– А почему вы считаете, что она уже отстрелялась? – Митрофаныч засмеялся: – Заряжай – и бей по немцам.

– Чем заряжай? – Титоренко вопросительно посмотрел на Митрофаныча.

– Насколько я понимаю, пушки заряжают порохом, – услышал лейтенант голос лесника у себя за спиной, – черным порохом, – уточнил Кузьмич и добавил: – Такой порох сейчас у каждого охотника сыщется.

Лейтенант обернулся и, желая смягчить свои слова, опять улыбнулся: