Сергей Барабаш - Степень риска (сборник)

– Ну, ты даешь!

Сухов сидел за столом в одних трусах, его мокрая одежда была развешана на спинках стульев, на полу натекли лужи. В ладонях Сухов катал горячий стакан, прихлебывая чай. Он с напускным безразличием посмотрел на Берга:

– У тебя покрепче чая ничего нет?

Берг открыл холодильник и поставил на стол початую бутылку водки.

– С тобой, Николай, алкоголиком станешь.

– Не станешь. Ну-ка, мечи на стол все, что есть!

Берг, все еще улыбаясь, расставил на столе тарелки с разогретым ужином и толкнул Сухова в плечо:

– Отнеси свои шмотки в ванную, развесь на веревке, пусть хоть подсохнут. Да побыстрее – второй раз ужин разогреваю.

Сухов собрал свои вещи и уже из ванной прокричал:

– А что, Дима, мне кажется, что я к тебе па полное довольствие перешел! Может, тебе и белье в стирку сдавать?

Он появился из ванной с половой тряпкой в руке.

– Чего молчишь?

Берг уже сидел за столом.

– Перебьешься, – и кивнул на лужи на полу. – Решай-ка лучше половые проблемы.

Сухов вытер пол, сел за стол и разлил по рюмкам водку.

– Ну что, выпьем за успех нашего безнадежного дела.

Берг поднял рюмку:

– Давай выпьем. Только не очень уж оно безнадежное. Не надо скромничать, товарищ майор…

Сухов самодовольно ухмыльнулся:

– Фирма веников не вяжет, – и он опрокинул рюмку в рот. Сморщившись, ткнул вилкой в тарелку и, захрустев капустой, уставился на Берга: – Ну, как?

– Что «как»?

– Дело как идет?

Берг ответил не сразу. Он некоторое время молча жевал, потом положил вилку на тарелку.

– Дело идет нормально. Успокойся. Я, знаешь, почему попросил тебя зайти? Не нравится мне вся эта возня вокруг процесса.

Сухов тоже положил вилку и нахмурился.

– Какая возня? Что ты имеешь в виду?

Берг опять замолчал и сам разлил водку в рюмки.

– Давай-ка, Коля, выпьем за то, чтобы каждый занимался своим делом и не лез со своим уставом в чужой монастырь…

Сухов взял было рюмку, но после слов Берга поставил ее на стол.

– Что-то я плохо понимаю тебя, Дима, нельзя ли поясней…

Берг тоже поставил рюмку.

– Все ты отлично понимаешь, Николай… Если нужны подробные объяснения, пожалуйста. Вы что там со своим руководством, совсем ошалели? Зачем к суду столько милиции понагнали? Зачем такая реклама обычному, рядовому делу?!

Сухов взял рюмку и выпил, потом достал папиросы и закурил.

– Это для тебя дело – обычное и рядовое. Для нас это вопрос серьезный. Если угодно – вопрос престижа. Если дело будет загублено, то нам нужно просто расписаться в своей беспомощности.

Берг посмотрел Сухову в глаза.

– А вы его сами и загубите, – он взял со стола рюмку и выпил одним глотком.

Сухов недоуменно наморщил лоб.

– Не понял…

– Что тут понимать? Что тут непонятного, Николай? Вот вы о своем престиже заботитесь, а «портовики» что, будут сидеть сложа руки? Ты ведь сам мне несколько дней талдычил, что им не конкретное лицо надо выручить, а престиж свой сохранить. Вот тебе известно, что они завтра выкинут?

Сухов сидел, уставившись взглядом в стол.

– Нет, неизвестно.

– Вот и мне неизвестно. Но ведь выкинут что-то… Вы ведь сами их на это толкаете. Им же тоже реклама нужна!

Он достал сигареты, но тут же, не закуривая, швырнул пачку на стол.

– Дуболомы!

Сухов поднял голову и посмотрел на Берга.

– Ну, хватит орать, я неглухой.

Берг встал напротив Сухова, оперся обеими руками о крышку стола и, наклонившись, яростно прошептал прямо ему в лицо:

– Да тут не орать, тут от злости выть хочется. Пинкертоны, мать вашу!..

Сухов неожиданно улыбнулся:

– Правильно, Дима, давай, крой нас по матушке. – Он прошел в ванную, через минуту вернулся. – У тебя есть во что переодеться?

Берг насмешливо посмотрел на него.

– Правда, у меня тут не магазин готового платья, но на одного милиционера найдем что-нибудь.

– Между прочим, я не милиционер, а следователь. Причем следователь по особо важным делам. Слушай, и чего это мы с тобой все ругаемся?

Берг на секунду задумался.

– А с кем чаще общаешься, с тем чаще и ссоришься.

Минут через десять они подобрали Сухову кремовую рубашку и такого же цвета брюки. Брюки были немного длинноваты, но, как и сорочка, тщательно отутюжены. Постояв перед зеркалом, Сухов повернулся к Бергу, надевающему спортивный костюм.

– Рубашку и брюки сам гладил? – Берг с недоумением посмотрел на него. – Значит, сам, – и не дождавшись ответа заключил: – Я это к чему? А к тому, что ни одна жена так хорошо мужу рубашку не погладит.

Берг усмехнулся и вышел из комнаты, следом вышел Сухов. Он немного опьянел, лицо его порозовело, глаза маслянисто заблестели. На кухне Сухов сел за стол, с видимым сожалением посмотрел на почти пустую бутылку и разлил остатки водки в рюмки.

– Ну что, Дима, давай-ка выпьем за то, чтобы нашлась хорошая женщина, которая согласилась бы всю жизнь гладить твои рубашки, – он посмотрел в глаза Бергу и закончил: – и рубашки твоих детей.

Он залпом выпил и стал молча закусывать. Берг тоже молчал. Пауза затянулась. Сухов опять посмотрел на Берга.

– Что это ты все уходишь от ответа?

Берг вопросительно посмотрел на него:

– Ты это о чем?

– Не придуривайся, Дима. Ты вот мне скажи, ты мне только честно скажи, ты собираешься личную жизнь устраивать? – он хлопнул ладонью по столу. – Ты о детях подумал, они что, всю жизнь с бабушкой сидеть будут?

Берг не ответил. Он встал из-за стола и подошел к окну. Дождь разошелся не на шутку. Крупные дождевые капли, подхваченные сильными порывами ветра, косо били в оконное стекло и с громким треском разлетались в мокрую пыль.

– Николай, ты только посмотри, что на улице делается… Давай-ка оставайся у меня ночевать, – он усмехнулся. – А утром я тебя на твоей «Волге» на работу доставлю.

Дождь лил всю ночь. Берг устроил Сухова в своей комнате, а сам лег на диван в детской. Он долго ворочался на неудобной постели, прислушиваясь к монотонному шороху дождя. Сон не шел. Берг не мог и не хотел привыкать к тому, что самые сокровенные его мысли и чувства стали предметом болезненно-обостренного внимания многих людей. Сегодняшний вопрос Сухова больно его задел. Он не хотел ни с кем обсуждать свои личные проблемы. Берг с суеверным чувством боялся далеко заглядывать в свое будущее. Прошлое властно держало его, хотя вся прошлая жизнь все чаще представлялась ему коротким сном; которому никогда не суждено повториться…

Утром Берга разбудил громкий голос Сухова. Берг рывком вскочил с дивана, сунул ноги в тапочки и прошел в свою комнату. Сухов, еще не одетый, сидел на прикроватной тумбочке и в полный голос разговаривал с кем-то по телефону. Увидев Берга, он нехотя пересел на стоящий рядом стул, прямо на разложенную на сиденье кремовую сорочку, потом мрачно бросил в трубку: