Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

С двумя экземплярами своего романа, еще пахнувшими типографской краской, Хой спускался по винтовой лестнице, с удовольствием нащупывая в кармане конверт с деньгами. Выйдя на улицу, он остановился в нерешительности, не зная, куда идти. Домой не хотелось. Чтобы там ни было, а настроение у него было приподнятое. Ведь все-таки ему сейчас возместилось за все — за долгие месяцы упорного, кропотливого труда, за бесчисленные траты на марки, за бесконечные хождения по издательствам, за те муки, которые он испытывал, встречая молчаливый вопрошающий взгляд Тхао. И вот наконец его книга издана! Хой с довольным видом шагал по улице, желая, чтобы все эти люди, проходившие мимо, обратили внимание на две новенькие книжки, которые он нес. Через несколько дней такие же книжки появятся на прилавках не только на Севере, но и на Юге. Люди будут читать его роман и гадать, что за человек автор. Девушки захотят познакомиться с писателем. За первое же его произведение издатель согласился выплатить почти пятьдесят процентов. Не так уж плохо! Тридцать пять донгов — это все-таки немало! Трехмесячное жалованье в его паршивой школе. Первый раз за всю жизнь он привезет Тхао не несколько жалких донгов, а довольно солидную сумму. Он сможет несколько месяцев спокойно работать дома, побыть в семье. Ведь с тех пор, как родилась Нга, Тхао ни разу не поела досыта. Ничего. Теперь, когда у них есть деньги, все будет по-другому. Надо скорее ехать в деревню! В Ханое, даже при том, что он поселился у Биня, жизнь влетает в копеечку. «Рисовое поле» он писал почти четырнадцать месяцев, работал не разгибая спины, писал, правил, переписывал заново. И сейчас, когда работа закончена, у него возникло знакомое чувство тревоги: а что они будут делать через несколько месяцев, когда исчезнут эти тридцать пять донгов? Сможет ли он, как Ле Хунг Зунг, писать по нескольку романов в год? Едва ли. Нет, он сделает по-другому. Он будет писать коротенькие рассказы для газеты, чтобы зарабатывать донгов пятнадцать в месяц и одновременно начнет второй роман. Недавно появились различные серии книг для малышей: «Роза», «Цветок абрикоса», «Персиковый цвет». Он сможет писать и для них. Его перо должно, подобно мачете, рубить направо и налево, рубить без передышки, добывая пропитание семье!

Пронзительный визг тормозов приковал Хоя к месту.

— Ты что, оглох?! Тебе жить надоело?!

Машина остановилась всего в шаге от Хоя. Высунувшись из кабины, багровый от ярости водитель выкрикивал ругательства прямо в лицо Хою. Пассажирка, дама в платье канареечного цвета, опустила стекло и бросила в сердцах: «Что за идиот! — И, отвернувшись к шоферу, крикнула: — Ладно, поехали!»

Хой отошел в сторону, виновато улыбаясь. Когда машина проезжала мимо, ему показалось, что он узнал жену начальника уезда Мона. Да, счастливо отделался!..

Придя немного в себя, Хой быстро зашагал по улице. На Угольной он сел в трамвай. В вагоне было пусто. Хой смотрел на пробегавшую перед глазами набережную, ему пришел в голову неплохой сюжет: молодой безработный парень бредет по улице, голодный, размышляя над своим будущим, и попадает под машину. Дома Хой сел за стол и в один присест написал рассказ.

На следующее же утро он уложил вещи в небольшой чемоданчик и выехал к себе в деревню.

В машине, которая чуть было не задавила Хоя, действительно сидела Фыонг. Когда они миновали угол Бобовой, Фыонг обернулась на прохожего. «Чудак какой-то! Ну и мужчины пошли — глаза бы мои на них не глядели!» Фыонг достала из сумочки зеркальце и посмотрела в него. Последнее время у нее пропал всякий интерес к мужчинам, и она все чаще ловила себя на этой мысли.

Машина въехала на Персиковую и остановилась против магазина Ить Фонга. Эта одна из самых оживленных улиц Ханоя была, верно, и самой узкой, так что машина Фыонг почти загородила проезд. С импортными товарами теперь стало совсем плохо, и ханойские щеголихи вернулись к отечественным хадонским шелкам. Женщины шили наряды к предстоящему новогоднему празднику, которым обычно открывался и сезон свадеб. В этом году свадебные платья шились длинными, из белой вуали на бледно-розовом или ярко-красном чехле. Невесты повязывали вокруг головы шарф в виде широкой ленты, как это делала «Королева Юга» — жена Бао Дая. Все это напоминало старинный свадебный наряд и в то же время не противоречило современной европейской моде. Разумеется, предпочтительным по-прежнему оставался французский или английский бархат, но его было почти невозможно достать, поэтому женщинам приходилось шить платья из отечественных тканей — атласа, муара, гипюра, газа, отделанных национальными рисунками. И что всего удивительней, сейчас, когда шла война, люди стали уделять все больше внимания нарядам, точно хвастая друг перед другом.

У прилавков в магазине Ить Фонга теснились главным образом женщины. Когда послышался шум подъехавшего автомобиля, мать Фыонг, сидя за чайным столиком, беседовала с двумя покупательницами.

— Это ты? Проходи, я скоро освобожусь, — встретила она дочь и продолжала беседу.

Фыонг обратила внимание на женщин, с которыми разговаривала мать. Скорее всего, это были иностранки. Одной лет под сорок, одета она была в европейский костюм, но разрез глаз и густо напудренное лицо выдавали японку. Другая, помоложе, лет тридцати, тоже, видимо, была японка, судя по акценту.

— Зайди поешь, — крикнула Фыонг шоферу, — и поезжай домой! Ты понадобишься хозяину.

Шофер отнес чемодан молодой хозяйки наверх, в ее комнату.

— Хозяин наказал мне сразу вернуться. Да я и не голоден. По дороге заскочу в лавку, перекушу.

— Тогда вот тебе донг. За мной приедешь в следующее воскресенье.

Нет, без собственной машины просто невозможно! Фыонг швырнула сумочку на туалетный столик. К ее приезду Минь обещала подыскать квартиру в Ханое. Интересно, удалось ли ей найти что-нибудь подходящее? Все-таки будет легче! Останавливаться каждый раз у родителей уже неудобно, а ждать, когда снимет муж, — бесполезно. Она знает, муж не желает, чтобы Фыонг жила одна в Ханое, и к тому же он скуп, боится лишних расходов. В своих планах на будущее Мон делает ставку на землю. Туда он вкладывает почти все сбережения. Что же до нее, Фыонг, то ей осточертели все эти земельные сделки и ростовщические операции. Ей отнюдь не улыбалась перспектива заживо похоронить себя в деревне и прозябать там, выжимая из нищих, оборванных крестьян су и хао, как это делают Кхань и Ви, к которым ездит развлекаться ее муж. По существу, Фыонг живет лишь тогда, когда приезжает в Ханой. По этому поводу между нею и мужем постоянно возникают ссоры, однако, несмотря ни на что, Фыонг поступает по-своему. Мон установил жесткий контроль над ее расходами. Не будь у Фыонг нескольких тысяч, которые она предусмотрительно оставила у матери, да еще тех денег, которые мать время от времени совала ей, когда она приезжала в Ханой, Фыонг пришлось бы буквально по донгу выпрашивать у мужа на портного и на дорожные расходы. Но не могли же родители вечно снабжать ее деньгами, да и личный капитал Фыонг постепенно таял. Вот почему, поразмыслив, она решила взять взаймы у родителей и друзей некоторую сумму, чтобы основать собственное дело. В конце концов, не так уж она глупа, чтобы не заработать себе на жизнь!