Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

Имея деньги, она сможет жить так, как ей заблагорассудится. Будет весь год проводить в Ханое и время от времени навещать мужа. А то он вообразил, что положение жены начальника уезда — предел ее мечтаний! Может быть, в его захолустном уезде оно что-нибудь и значит, но здесь, в Ханое — Фыонг презрительно усмехнулась, — не то что жена, сам начальник уезда всего-навсего пешка! Если все эти светские кавалеры и бегали за ней по пятам, как цыплята за клушкой, то уж совсем не потому, что она была женой начальника уезда. Фыонг улыбнулась, подводя брови перед зеркалом. Кстати, пора порвать с врачом Кинем. Как они все надоели! Да, мужчины теперь такие, что от них тошнит. Так называемые светские молодые люди выглядят чуть не стариками. Все они какие-то хилые, болезненные, жалкие, бесцветные и неинтересные. Она не знала среди них ни одного, достойного называться мужчиной. Нет, видно, не суждено ей встретить настоящего мужчину, молодого, красивого, мужественного, умного, который был бы ее достоин! Да, все мужчины не лучше Мона! Признаться, в муже, по сравнению с другими, есть хоть что-то положительное. Довольно, она должна начать новую жизнь. Во всяком случае, она могла бы с большей пользой распорядиться своим умом и красотой. Могла бы разбогатеть, заставить уважать себя!

От этих мыслей глаза у Фыонг заблестели, щеки порозовели, точно после вина. В таком радостно-приподнятом настроении она вышла из дому, предупредив своих: «К ужину меня не ждите, я пошла по делу».

На улице Фыонг подозвала рикшу и приказала ехать на Вермишельную к Минь. Ее подруга жила в хорошеньком двухэтажном особняке, огороженном стеной, которая была сплошь покрыта темной зеленью вьюнков. Подходя к дому, Фыонг издали услышала голос подруги, распекавшей кого-то из детей, и не удержалась от улыбки. Она нажала кнопку звонка, и навстречу ей выбежала целая ватага ребятишек от трех до девяти лет. Все девочки, у всех коротко подстрижены волосы. Они уставились на Фыонг своими круглыми черными глазенками и хором закричали:

— Ма-а-ам! К нам тетя пришла!

В доме послышался стук деревянных сандалий, потом распахнулось окно и в нем показалась сама Минь, одетая в белую сорочку и поношенный джемпер.

— Фыонг, ты!

Минь сбежала по лестнице, открыла подруге дверь и, не переставая радостно щебетать, повела ее в дом. В приемной дети окружили гостью. Минь усадила Фыонг за стол, налила чаю, не забыв сделать Замечание своему выводку:

— Вы что стоите, рты разинули? Не знаете, что нужно здороваться!

— Здра-а-асте!..

— Ладно, бегите во двор, нам с тетей надо поговорить.

— Ничего, пусть останутся. Сколько же их у тебя теперь? Шесть? И все девочки?

— Семь! — добродушно рассмеялась Минь. — Разве ты не видела моего последнего? Ведь ему уже шесть месяцев!

— Добилась-таки наследника!

Улыбаясь, Фыонг последовала за подругой в соседнюю комнату. Наследник спал. Минь на цыпочках подошла к кроватке и, осторожно приподняв край марлевого полога, показала пухленького малыша. Когда они вернулись в гостиную, она, окинув внимательным взглядом Фыонг, заметила с улыбкой:

— Смотрю я на тебя и удивляюсь! Ты, как и прежде, пышешь здоровьем, прямо на глазах молодеешь. Твой-то уездный небось от ревности с ума сходит. Счастливая ты, Фыонг!

— А ты, я вижу, не менее счастливая мать. Обзавелась целым выводком, один к одному, точно зайчата. И муж тебя на руках носит, по-моему, даже немного побаивается. О верности я и не говорю. Этот бегать на сторону не будет, в своем доме вон сколько счастья! Разве это не счастье? Нет, я просто преклоняюсь перед тобой. Столько детей нарожать!

Фыонг знала слабость подруги. Минь расцвела от удовольствия:

— Откровенно скажу, нелегко мне приходится с ними. Целыми днями вожусь. Чтобы сходить куда-нибудь — и думать нечего. Но я, ты знаешь, обожаю детей. И чем больше их у меня, тем больше я их люблю. Мужа тоже люблю, но мы с ним столько лет вместе прожили, что теперь наши отношения стали походить, скорее, на дружбу. А детей я обожаю! Правда, когда столько детей, не разбогатеешь, особенно если цены растут прямо на глазах. Но пока рожается — пусть будут дети. Не зря говорят: «От богатства да от детей не отказывайся». Я ведь получила твое письмо и ждала тебя еще вчера. Ты посиди, я сейчас переоденусь, и пойдем. Дом очень чистенький, думаю, тебе там понравится.

Фыонг действительно осталась довольна квартирой. Дом находился в небольшом переулке в районе университета. Есть в Ханое такие переулочки: идешь по большой людной улице, сворачиваешь в какой-нибудь узенький переулок, совсем обычный на первый взгляд, но стоит углубиться в него, и заплутаешься среди бесчисленных поворотов и ответвлений, которые приведут тебя в районы настоящих сельских лачуг, дремлющих среди сонной деревенской тишины. И все это в двух шагах от шумной столичной улицы! Переулки в старой части города с их зловонными сточными канавами напоминают мышиные норы. В них кое-где сохранились даже пагоды и Дома общины бывших сел. Совсем другое дело — переулки в европейских кварталах, где красуются коттеджи чиновников-французов.

Переулок, куда Минь привела подругу, тоже жил своей тихой, замкнутой жизнью. В нем наряду с домами зажиточных вьетнамцев были дома китайцев и даже французов. Квартира Фыонг помещалась на втором этаже и состояла из двух светлых комнат с ванной и лестницей, изолированной от нижнего этажа, где жила семья китайцев.

Фыонг с волнением осматривала будущее свое жилище, ощущая себя птицей, вырвавшейся на свободу. Кончилась наконец ее унизительная зависимость от родителей и мужа!

Фыонг обняла и звонко расцеловала подругу:

— Ну, какая же ты молодчина! Наверное, только ты одна любишь меня по-настоящему.

Минь рассмеялась.

— Эта девчонка стала настоящей французской дамой! — сказала она полушутя, полусерьезно. — Уж тебе ли жаловаться, что тебя мало любят!

Фыонг покачала головой.

— Нет, Минь, для всех я просто игрушка, и только. Как мне все это надоело! Но не будем об этом. Надо же еще обставить квартиру. Пойдем вместе выбирать мебель?

— А кто за меня приготовит обед? Да и ребят нельзя оставлять без присмотра. Иди одна. Потом заберешь у меня картины, которые ты заставляла меня покупать у этого художника из скворечни. Я до сих пор не могу без дрожи вспомнить ту проклятую лестницу! А вот ключи от дома. Теперь ты настоящая хозяйка. Когда думаешь перебираться?

— На этой неделе. Но запомни: если любишь меня, никому не говори, где я живу. Даже мужу, слышишь?

— Запомнила. Ну и штучка же ты! Своего, я гляжу, не упустишь. Будь осторожна.

Минь ласково потрепала подругу за ухо.

В тот же вечер Фыонг решила обсудить с родителями денежный вопрос. Точнее говоря, она обсуждала его с матерью, потому что отец, как обычно, сидел молча и, слегка подрагивая ногой, пил китайский чай со сладостями из китайского магазина на улице Гай. Он к ним издавна пристрастился. Родные и знакомые в один голос утверждали, что он счастливчик: с такой женой, как у него, можно жить, не зная ни горя, ни забот. Сейчас старик восседал, подогнув под себя ноги, на дорогом топчане перед старинным чайником и набором крошечных чашечек. По правую руку у него стоял кальян, по левую — высокая гора подушек, на которые он облокачивался после каждой затяжки. Затянувшись, старик поднимал к потолку глаза, блаженно щурился, затем, выпустив изо рта густую струю дыма, брал щепоть сладостей и ловко забрасывал в рот, неторопливо запивая чаем. Время от времени он молча кивал головой или, поглаживая седую реденькую бороденку, вставлял одно-два слова.