Владимир Макеев - Кому светят звезды

— Ты большая уже, — с трудом, словно выдавливая из себя слова, сказала она дочери. — Записку в дупло березы в горелом лесу.

— Знаю, — выпалила девочка. — Светка туда ходила.

— Смотри, чтобы не увидели. Беги.

Когда решение принято, становится легче. Только не материнской душе…

Командир отряда, не проколдовав над запиской и десяти минут, понял ее смысл. Он подчеркнул первые буквы слов текста: « Слушай товарищей, армяк родным отдай, сама- то абойдусь. Дорогая, единственная, обнимаю Мишу, Иру, Дину. Поклонись родным, если доведется апять лицезреть их». Получилось: Староста Деомид предал».

Деомид был старостой двух соседних деревень. Жил не в той, где школа, в соседней. «Вот от кого, оказывается, узнали враги о партизанской стоянке, — думал Колобов. — Может, проклятый предатель сам и пытал девушку? Каков оказался! А разве подумаешь?! Помогал продуктами. В верности Советской власти уверял. Только глаза жесткие, без тени тепла. За ошибки жизнями приходится расплачиваться».

О последнем подвиге связной, о своих думах Дед рассказал товарищам. Уставив в землю погрустневшие глаза, спросил:

— Кто пойдет на встречу с Деомидом Крекшиным? Важно проверить все, если предатель — казнить!

Вызвались Петр Оборя, Костя Рыжий и Юрка — бывший тракторист одного местного колхоза.

— Как уйдут каратели, так и пойдете, — распорядился Дед. — Говорили мне, что после обеда Деомида легче всего застать дома. Спит в это время. Пузо отращивает.

— Обед — это хорошо, — облизывая пересохшие губы, недобро крякнул Оборя.

Вылетев на задание, Вологдин неожиданно встретил тот самый таинственный Ме-110. Из кабины вражеского самолета на него в самом деле смотрела собачья морда. Михаил невольно припомнил то, что говорил молодым летчикам: «Это же чушь!» Вот тебе и чушь… Но, приглядевшись, увидел, что в кабине вместе с немецким пилотом сидит овчарка.

А события происходили так.

Еще на подходе к цели они вдруг услышали переданное открытым текстом: «Горбатые», — так называли «илы», — идите работать на запасную цель», — и фамилию своего командира соединения. Но пароль назван не был. Несколько секунд подумав, ведущий девятки — командир эскадрильи — приказал: «Полет продолжаем.

Цель основная. — И уже не по-уставному добавил: — Это фашисты нас провоцируют».

«Значит, ждут, — подумал Вологдин. — Жаркую встречу готовят».

Из широкого круга, образованного у цели, штурмовики нанесли удары по вражеским складам. На земле заполыхали пожары. «Мессеры» подстерегли наши самолеты, когда те снизились, завершая противозенитный маневр, и атаковали сверху. Машина Михаила споткнулась, будто налетев на препятствие, и резко клюнула носом. Мотор затрясло. «Поврежден винт», — догадался летчик. Теряющий скорость «ил» отставал от группы.

С разных сторон на советскую девятку налетели фашистские истребители. Командир эскадрильи повел отстреливавшиеся штурмовики к аэродрому. В бензобаках оставалось мало горючего, надо было во что бы то ни стало увести врагов подальше от поврежденного самолета. Одному из летчиков майор Гусев приказал прикрыть «хромого» — подбитый «ил».

Пара желтобрюхих «Мессершмиттов-109» коршунами бросилась на «ил», прикрывавший самолет Вологдина. Штурмовик ведомого уходил на полных оборотах, уводя истребителей от подбитой машины. Скрестились пушечно-пулеметные трассы и погасли в далекой облачности. Тут-то неожиданно со стороны солнца и выскочил Ме-110 песьеголовца. Михаил все-таки сумел развернуть машину ему навстречу.

Немецкий летчик посчитал легкой добычей подбитый штурмовик, и это было его роковой ошибкой. Все мастерство и всю злость вложил Михаил в залп пушек и пулеметов. Перевернувшись, словно подбитый стервятник, «мессер» пошел к земле. Но и самолет Вологдина тоже падал.

И Михаил, и фашистский летчик вывалились из кабин. Воздушные потоки раскачивали парашютистов, то приближая их друг к другу, то относя в стороны. Вологдин разглядел вражеского летчика: коричневый реглан, бритая голова, перекошенное злобой лицо, пистолет в руке. Он расстегнул кобуру и вытащил свой ТТ. «Ты не ступишь живым на нашу землю», — прокричал Михаил врагу, целясь в голову.

Немецкий летчик то подтягивал стропы, чтобы ускорить падение, то отпускал их, замедляя спуск.

Когда оба они приземлились в ста шагах и нажали на курки пистолетов, из пустых стволов не прозвучало выстрелов. Немец отцепил парашют, сбросил мешавший реглан. Медленно, как сходятся борцы, они пошли навстречу друг другу для последней, решающей схватки. Михаил перехватил ТТ за еще не остывший ствол, надеясь ударить врага тяжелой рукояткой. Фашист отбросил пистолет и выхватил кортик.

В двух метрах друг от друга они остановились. Солдаты двух армий, одинакового роста, схожего телосложения, измотанные воздушным боем, с лютой ненавистью смотрели друг на друга. Фашист высоко поднял кортик, пожалуй слишком высоко, и в этот миг выпрыгнувший вперед Михаил ударил его ногой в живот. Немец чуть согнулся, однако успел опустить острое сверкающее лезвие. Сталь скользнула по кителю Вологдина, прошла от плеча до пояса. Послышался треск раздираемой ткани, но боли Михаил не почувствовал. Подумал: «Пронесло», — и ударил рукояткой пистолета по голове врага. Фашист рухнул лицом на землю.

Вологдина обдало жаром. Он тронул труп носком сапога, отошел подальше и в изнеможении растянулся на дышащей влагой земле. Сил двигаться, чтобы укрыться в видневшемся поблизости низкорослом лесу, не было. Сначала он лежал бездумно, затем вдруг вспомнил гадание старой цыганки.

Года за четыре до войны ехал он с другом, тоже курсантом авиационного училища, погостить к тетке в Сибирь. На станции, где делали пересадку, подсела к ним на скамейку цыганка. Темные с сединой волосы, усталые черные глаза, толстые губы, нос с горбинкой на побитом оспой лице — такой Михаил запомнил ее. На ней была цветастая кофта и длинная юбка, а в руках огромный грязный холщовый мешок.

— Позолотите ручку, голубые, погадаю, — предложила она.

— Спасибо. Не верим ни вашим картам, ни в бога, ни в черта, — серьезно ответил Вологдин.

Прицепилась к ним старая, не отговоришься. Друг Михаила дал цыганке рубль, чтобы отвязалась.

— Нет, свой хлеб даром есть не хочу! — И заговорила нараспев, выговаривая слова с мягким южным акцентом: — Быть вам, голубые, обоим скоро красными командирами. Большая дорога перед вами. Над морем летать будете, а над вами засветят ясные звезды. А еще ярче те земные звездочки, которые рядом с вами по жизни пойдут. Светить они вам будут днем и ночью с любовью, помогать всегда — ваши жены…