Хельга Графф - Сценарий для Незалежной

— Лиза, оторвись от своей писанины, — послышался недовольный голос Антона.

— А… что такое? — очнулась от своих мыслей Элизабет.

— Я предлагаю взять у беженцев интервью. По каким причинам бегут, куда, зачем?

— Ja, ja… das ist sehr gut… это хорошо! — поддержал Жидовкина Густав. — Сейчас настрою аппарат, айн момент… — и он взял в руки камеру.

На стихийной стоянке отдыхали вынужденные беженцы, их было достаточно: и старики, и люди среднего возраста, и молодежь, и очень много детей…

Лиза и Изольда выбрались из микроавтобуса. Задремавшую Марьяну, решили не будить. Мужчины уже стояли рядом с «фольксвагеном».

— Ну что? Идем? — в нетерпении спросил Антон. — Давайте разделимся. Мы с Изой поговорим тут с одними, а ты, Лиза, возьмешь интервью у других.

— Нет, надо все интервью записать на камеру одним блоком, а не делить их! Вы с Изой можете записать интервью на свои смартфоны и диктофоны, но с нашей камерой будет качественно. Густав потом скопирует вам запись. Пойдет?

— Думаю, да, — вместо российских журналистов, ответил подошедший Назар…

«Какой красавчик!», — подумала Лиз, но в сердце безжалостной змеей стала заползать обида от того, что этот классный парень уже принадлежит другой… девушке по имени Инна. Элизабет встряхнулась, чтобы избавиться от наваждения, и дала сигнал группе. Журналисты двинулись к беженцам. Пройти успели всего несколько шагов. Завидев людей с камерой, лишь две семьи быстро сели в свои автомобили… зато другие моментально окружили репортеров, посыпались вопросы.

— Ребята, вы откуда? Из России?

— Из России и Германии, — ответила Элизабет по-русски.

«Это все-таки не Киев и не Майдан — неприятностей не будет», — подумала она и продолжила:

— Мы хотели бы взять у вас интервью… можно?

— Конечно! — обрадованно ответил за всех пожилой человек. — Сами хотели вам рассказать, что за жизнь у нас пошла такая!

— Куда едете? — осторожно поинтересовалась Лиз и добавила: — И откуда?

— Едем, дочка, с Краматорска. Меня Степаном кличут, хочу рассказать, что у нас тут творится… Бежим, потому что жить стало невозможно! С начала этого Майдана, будь он проклят, жили тяжело, но сносно. Я подрабатывал в такси, поэтому кусок хлеба имели всегда. Сразу хочу сказать, что автомобиль — это все что было у нашей семьи, работу найти не так-то легко, поэтому он обеспечивал нам хоть какое-то существование. Как-то я приехал с работы, оставил машину во дворе, а в это время, как назло, мимо каратели проходили, изрядно принявшие за воротник. Как видно, машина моя им настолько приглянулась, что сначала они дверцы открыть пытались, а потом и вовсе их выломать! — в руках мужчины оказался носовой платок не первой свежести, которым он судорожно вытер лоб, вспотевший от жутких воспоминаний. — Пошел с ними разобраться… дурак! Эти сволочи начали орать, что я «сепаратист и террорист» и, дескать, «должен отдать машину на нужды армии». После моего отказа начали избивать, повалили на землю, пинали ногами… Потом поднялись со мной в квартиру и, угрожая, потребовали ключи от автомобиля. Понятное дело, пришлось отдать, лишь бы оставили в покое… В общем, после всего этого из родного города мы решили уехать… Теперь вот направляемся в Россию… Я пошел бы в ополчение, да здоровья нет — диабетик. С инсулином у нас огромные проблемы, нигде не достать. Если останусь тут, то до нашей победы точно не доживу!

Следующей стала жительница Луганска Людмила.

— В станице Луганской, занятой украинскими силовиками, нашли продавщицу с перерезанным горлом. Свидетели видели двух силовиков, выходящих из киоска, у одного в руках был окровавленный нож!

Густав переместил камеру в сторону молодого человека. Увидев маневр оператора, тот побледнел и испуганно спросил:

— А вы не покажете эту запись в Украине? Не нужно, ладно?! Тогда мне хана! Я ведь только бабушку в Россию провожаю! Потом вернусь и запишусь в ополчение.

— Не беспокойтесь, мы закроем ваше лицо заставкой, никто вас не узнает!

Парень с облегчением вздохнул.

— Украинские солдаты в районе станицы Луганской готовятся к войне, подгоняют военную технику. Была ротация личного состава. Явно что-то замышляют. Наши станичники злы за то, что им навязывают «европейские ценности». Теперь ребятишкам запрещают даже упоминать Деда Мороза и Снегурочку, объясняют, что надо верить в Санта Клауса.

— Какой абсурд! — вырвалось у Лизы. — Они идиоты?

— Не только идиоты, но и отпетые выродки! — возмущенно сказала пожилая женщина. — Всячески издеваются над нами и еще пытаются «европеизировать» местное население. Сказали, что английский будет вторым государственным языком!

— За счет чего выживают тут люди?

— Большинство, как и раньше, живет за счет подсобных хозяйств, продают свои овощи. Многие уезжают. Всю нашу жизнь порушили, сволочи! — на лице женщины было написано такое отчаяние, что Лизе сразу стало понятно, почему люди бегут из Незалежной.

— Дайте я скажу, — растолкала собравшихся, статная черноволосая украинка, — нелюди тут, звери, бандеровцы проклятые! Сначала с детьми, а их у меня трое, поехали в Киев как переселенцы с Востока и… начался ад! Знаете, что нам сказали официальные власти? Убивать вас, сепаратистов, надо! Ладно, кое-как поселили в какой-то неотапливаемый барак! Пособие — слезы, работы нет! Потом и вовсе обнаглели, детей хотели отобрать, еле сбежали! Теперь вот в Россию едем, там, надеюсь, помогут! — она оглянулась, кого-то разыскивая в толпе и выхватив взглядом, позвала: — Маришка, иди сюда, расскажи им всё!

Журналисты обернулись и заметили девушку, которая попыталась спрятаться за спинами беженцев. Черноволосая решительно двинулась к ней и выдернула из толпы.

— Мариша, расскажи что случилось! Не бойся! — и, обернувшись к съемочной группе, пояснила: — С собой везу, не в себе она немного, совсем одна осталась… — потом посмотрела на перепуганную девушку, махнула рукой и сама рассказала ее историю: — Марина из Рассыпного, там стоят части Кировоградской бригады спецназа ВДВ Украины. Эти убийцы расстреливали все машины, передвигающиеся по шоссе. Маришка на «шестерке» с родителями на рынок в Снежное ехала, овощи продавать. Родители погибли сразу же, у нее на глазах, а сама с прострелянной ногой в деревню огородами приползла и неделю у местных в подвале пряталась! Мне она рассказала, что из машины, ехавшей следом, во время обстрела на ходу вывалились двое мужчин, осталась женщина, которая кричала украинским солдатам, лупившим из всех стволов почти в упор: «Не стреляйте!!! Здесь ребенок!!!».

Люди стояли, низко опустив головы, и молчали, словно отдавали последние почести своим землякам, столь трагически погибшим в этой страшной, немыслимой по своей жестокости, нелепой войне…