Хельга Графф - Сценарий для Незалежной

За время своей карьеры, Тормознюки развлекали западных ценителей их таланта не только боями на ринге, но и позированием в неглиже, а проще говоря, без трусов и майек в западных эротических изданиях, рассчитанных на сугубо мужскую и гомосексуальную публику. Писали слащавые мемуары о своих любовных похождениях. Когда денег много, что еще нужно? Правильно, власть! К власти братья Тормознюки ползли давно. Сначала поддерживали «оранжевую» революцию, потом спонсировали Майдан. Старший Виталий, скажем прямо, не Цицерон, стал даже политическим деятелем и оказался в кресле Киевского городского головы, проще говоря, мэра. У Виталика, как он сам считал, в жизни был основной соперник — это он сам, бороться с которым ему было не под силу! Но… у кого «бабки», тот и правит Украиной!

«Политика — это банка с тараканами, — весьма поэтично рассуждал киевский голова. — Они могут друг друга обманывать, пытаться обхитрить. Возможно даже применение запрещенных приемов. Но результат всегда один — они снова встречаются в той же банке». Неплохо было бы, конечно, чтобы украинские политики и вовсе не вылезали из банки, тогда у Незалежной стало бы гораздо меньше проблем!

Он был удивительным, этот киевский мэр, стоило лишь послушать его высказывания.

«Я, например, не вижу никаких запахов…».

Он запахи видел(!), в то время как другие их ощущают!

«А сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все, мало кто может!».

Да, действительно, если бы «не только лишь все» могли смотреть в завтрашний день, они давно уже оставили бы Украину и оккупировали Вашингтон.

«Хочу обратить внимание всех, я встречался с многими милиционерами, которые погибли, с людьми, демонстрантами, которые погибли, и все задают вопрос…».

Нужно поменьше пить горилки, а заодно отказаться от травки!

«Каждого из киевлян я прошу с пониманием… к этой проблеме и просил бы также всех киевлян… точно так же с особым… составляющей обратиться к проблеме теплоснабжения… подготовки к земле».

Более чем ясно и откровенно, хотя киевляне и без просьбы мэра к земле уже давно привыкают!

Глядя на братьев Тормознюков, хочется сделать заключение: «Вероятно, бокс — это тот вид спорта, где не всегда требуются извилины!». Не хочу обижать других боксеров, это высказывание относится лишь к Тормознюкам!

Дневник: «Апрель 2014 года. Через несколько дней наступит май! Сколько мы уже здесь? Третий месяц! Едем в Одессу, будем снимать протесты противников Майдана. Соломон Яковлевич сообщил Назару, что мы сможем встретиться и поговорить с активистами „Куликова Поля“. Прямо какое-то символичное и зловещее название. Только бы побоища не было! Есть еще в Незалежной бесстрашные люди, которые не боятся говорить правду!».

Из Горловки через Донецк журналисты направились в легендарную Одессу. Город-герой Одесса — душа Украины. Город радости, юмора, веселья… Как же это было давно… и теперь вряд ли уже вернутся те чудесные времена…

И снова растерзанные окрестности многострадального Донецка. Путевые заметки.

Дневник: «Апрель 2014 года. Проезжаем Марьинку. Ужас! Дороги усеяны сожженными машинами беженцев. Что стало с их хозяевами? Они погибли или все же им удалось выбраться из этого ада живыми? Я верю в это с большим трудом!».

Дневник: «Апрель 2014 года. В одном поселке мы встретились с представителями семейного дома. Их было 35 человек! Семья Повалевых. Мать семейства рассказала, что четверо старших ребят ушли в ополчение, и один уже погиб. Перед гибелью он позвонил ей и сказал: „Мама, прости меня… я тебя очень люблю…“. Пишу и не могу сдержать слез!».

Дневник: «Апрель 2014 года. Остановились в Зайцево. Здесь всего 200 метров от позиций ВСУ, село стоит на линии фронта. Почти никого не осталось. В одном дворе попросили воды. Принес мальчик Толик 9-ти лет и подал мне ковш изуродованными руками. Мать объяснила, что сын нашел металлическую штуковину, не зная, конечно, что это мина, а она… взорвалась. У ребенка изувечены кисти обеих рук, почти нет пальцев, оторвало взрывом…».

Дневник: «Апрель 2014 года. Донецк. Оставшиеся тут жители, показали нам футбольное поле, где обстрелом накрыло двоих мальчиков — одного потом по частям собирали! А еще подъезд, до которого не успела добежать старушка… Другие бабушки торгуют на улицах рухлядью, погнутыми свечками и смятыми пачками с содой. Одна подошла ко мне и попросила: „Купи хоть что-нибудь, милая…“. Покупать не стала, просто дала деньги… она так благодарила! Надо же, они умудряются из своих скудных запасов подкармливать бездомных животных, которых теперь так много в Донецке!».

Дневник: «Апрель 2014 года. Поселок шахты „Октябрьский рудник“ район Путиловской Рощи, раскинувшийся неподалеку от Донецкого Аэропорта, является одним из самых пострадавших районов города. Постоянные обстрелы превратили оживленный район в зону отчуждения. Здесь почти нет жителей, нет воды и электричества, газа и тепла, а из „достопримечательностей“ только разрушенный Путиловский мост и, превращенная в тренировочный полигон боевиков, Путиловская Роща… Слышны автоматные и пулеметные очереди. „Это в роще стреляют!“, — объясняет местная жительница Вера. Сейчас она живет на другом конце города, а сюда приезжает разобрать завалы. „У меня квартира, как в сказке — без окон и дверей, — говорит Вера, — а у соседей „градина“ влетела в окно и застряла в газовой печке, представляете? Счастье еще, что газа не было, разнесло бы весь район!“. Представить такое было бы очень трудно, если бы мы не увидели всё своими глазами!».

Дневник: «Апрель 2014 года. Донецк. Проезжаем мимо филармонии. Остановились, вышли, прочитали короткое объявление, что завтра состоится концерт симфонического оркестра, играют Седьмую Ленинградскую героическую симфонию Дмитрия Шостаковича. Ну что же… очень символично! И, несмотря на войну, мы счастливы — Донецк не сдается… Донбасс живет!».

Дневник: «Апрель 2014 года. Донецк. На одном из импровизированных рынков Донецка познакомились с женщиной. Она услышала слово „Одесса“, подошла к нам и захотела поделиться воспоминаниями о своей поездке в этот чудесный город». Анастасия, так представилась журналистам дончанка, попросила только не называть ее имени и не снимать на камеру. Объяснила, что у нее в рядах ополчения воюют муж и сын.

— А то знаете, в районе Славянска, каратели узнали, что в одном селе живут родители ополченца. Так этих стариков, еще живых, убийцы раздавили гусеницами танков! Царствия небесного! — перекрестилась она, потом поежилась, словно ей внезапно стало холодно и шепотом призналась: — Мне моя подруга рассказала. Видела собственными глазами, до сих пор слышит их крики! Каратели тогда всех жителей на казнь согнал и… После этого она уехала из села… — и, прикрыв ладошкой рот, чтобы не услышали другие, тихо добавила: — У меня теперь живет, боится домой возвращаться!