Евгений Коковин - Осколок

— Неужели не привыкну? — думала она, укладываясь спать. — Уж лучше бы тогда не поступать.

На следующий день она легко отстояла вахту. Теперь она знала почти все подшипники и много названий частей машины. Кирилыч объяснил ей парораспределение, и она уже начинала разбираться в этом, как ей сначала показалось, хаосе двигающихся штоков, шатунов, мотылей и эксцентриков.

Подруги по пароходу, собравшись в каюте, расспрашивали друг друга о работе. Маруся и Дарья Дмитриевна наперебой рассказывали, как они стараются «забить» матросов-мужчин.

Дарья Дмитриевна следовала по пятам за капитаном, старшим помощником и боцманом. От нее не было покоя не только во время вахты, но и в свободное время. Она просила заменить швабры, требовала отремонтировать сходни, предлагала удлинить рукава от насоса.

— Послал нам черт тетю, — жаловался старший помощник капитану, — минуты не дает передохнуть.

Но жаловался старый помощник так просто, полушутя. В душе он не мог нахвалиться Дарьей Дмитриевной. Как заметно преобразился пароход за несколько дней! И все это они — Дарья Дмитриевна и Маруся. Полный порядок царит на пароходе. Даже капитан, и тот заметил изменение.

— Что ж, — говорит, — если так будут работать, то подходяще. Только чтобы ребята не обижали их. Узнаю — плохо будет!

— Они себя в обиду сами не дадут, — усмехнулся помощник, — вот послушайте, как Даша отчитывает Яшкина.

Дарья Дмитриевна стояла перед одним из матросов.

— Что же, думаешь, я еще после тебя буду палубу скатывать? Больше намазал, чем вымыл!

— Ты не указывай, тоже капитан нашелся. Я ведь не посмотрю, а пошлю подальше, и все тут.

— Я сама сумею послать. А если хочешь, то и с капитаном поговоришь. Работать так работать.

Капитан сразу же вызвал Яшкина и строго сказал:

— Вот что, ты дисциплину у меня не подрывай. Она тебе правильно говорит. Время такое, должен понимать.

С тех пор матросы перестали вступать в спор с Дарьей Дмитриевной. Все они уважали и побаивались капитана Катышева. А если капитан сказал — так, значит, и верно, баба деловая.

Только у Анечки с работой не ладилось. Вахта тянулась томительно долго. Первые дни еще было сносно и даже весело. Она слышала, как матросы, поглядывая на нее, шептали друг другу:

— Видал, артистка, в кино снимается!

Кочегар Иванцев даже уверял, что видел Потемкину в двух фильмах. Среди команды пронесся слух: скоро приедут из Москвы операторы и на «Чкалове» начнутся съемки.

Анечка делала вид, что не слышит, как о ней разговаривают, и усиленно насвистывала мелодию из «Петера»:

Однако ей больше нравилось, когда работы на палубе не было, а боцман пропадал где-нибудь в дебрях III класса и не видел ее безделья. Тогда Анечка вставала у перил и принимала картинную позу, прикрыв ладонью глаза от воображаемого солнца. Ей казалось, что такие позы и насвистывание окончательно утвердят за ней звание актрисы.

Раньше всех интерес к киноискусству пропал у боцмана. Капитан требовал от него порядка на судне, а боцман замечал, что порядка как раз меньше всего на той вахте, когда стоит Потемкина. Когда Анечка неумело уложила в бухту канат, боцман рассердился и поучительно изрек:

— Это вам не академия. Тут думать надо!

Потом на Аню начал косо поглядывать матрос, стоявший с ней на одной вахте. Хотя вначале ему льстило, что с ним работает киноактриса, и он даже немного возгордился, но потом увидел, что такое соседство совсем не в его пользу. Пока киноактриса мечтала у борта, ему приходилось работать за двоих. А товарищи начинали посмеиваться.

Когда рейс уже заканчивался, Аня поняла, что окончательно потеряла авторитет у команды. На нее уже смотрели как на лентяйку и только пока не говорили об этом в глаза.

Перед приходом в порт после вахты она пришла к себе в каюту и заплакала. Пусть ее уволят, спишут. Она найдет себе хоть какую-нибудь подходящую работу на берегу. Дженни Уатс участливо смотрела на нее со стены.

— Счастливица! — думала Аня. — О ней в газетах пишут, портреты печатают. Знаменитая! А тут о тебе никто не хочет подумать. Какая я несчастная!

Она уснула и пробудилась от стука в дверь. «Чкалов» уже стоял у пристани. Шла разгрузка.

— Товарищ Потемкина, вас в контору вызывают!

Приоткрывший дверь матрос усмехнулся, и в этой усмешке Аня заметила какое-то злорадство.

— Ну и пусть выгонят! — крикнула она, но матрос уже захлопнул дверь.

Куда она теперь поступит? Ах, почему она не старалась? Ведь матросом работать не так уж трудно. А осенью ее, может быть, действительно послали бы учиться на помощника капитана. И стала бы она, как Оля Шевченко. Или, может быть, ее снова взяли бы на зиму в контору Речфлота.

Черт с ними, сейчас она разругается с начальником отдела кадров, и все кончится. В трудовой книжке появится очередная неприятная запись.

Аня хотела постучать в комнату отдела кадров, как вдруг ее окликнули:

— Потемкина, вас к начальнику пароходства вызывают. Чего же вы заставляете ждать!

Сердце Ани упало. Значит, дела у нее совсем плохие, если обо всем знает даже начальник пароходства. С трепетом поднялась она на второй этаж.

— Скорее! — сказала секретарша. — Ждут вас.

Аня нерешительно открыла дверь в кабинет и ахнула. У начальника пароходства сидели Оля Шевченко, Дарья Дмитриевна, Полина, Маруся и капитан.

— Мы тебя будили, — сказала Маруся, — а ты, верно, опять уснула.

— Садитесь, товарищ Потемкина! — указывая на диван, вежливо пригласил начальник.

Аня ничего не могла понять.

— Я пригласил вас, товарищи, по очень важному делу, — сказал начальник, и вы, вероятно, догадываетесь, по какому. Для вас не секрет, что пароходство испытывает острый недостаток в кадрах. Из-за этого простаивают пароходы, задерживаются на пристанях грузы и лесозаводы недополучают сырье. Навязанная нам фашистской Германией война оторвала много мужчин от производства и с транспорта. Между тем как раз в дни войны и заводы, и транспорт должны работать особенно производительно. Должно отлично работать и наше речное пароходство, наши суда и мастерские. И вот перед нами встает вопрос о людях, вопрос о восполнении мужских кадров, отправившихся защищать нашу родину. Этим пополнением могут стать женщины. Я приветствую вас, инициаторов движения женщин на речном транспорте, и приказом по пароходству всем объявляю благодарность.

От неожиданности Аня уронила на пол деревянную указку, каким-то образом оказавшуюся у нее в руках.

— Вот вы уже испытали, — продолжал начальник, — как вы считаете, могут на судах работать женщины?

— Конечно, могут, — ответила Полина.

— Еще как могут, — сказала Дарья Дмитриевна.