Александр Письменный - Фарт

В полку работало только хозяйство Хахалина, командира первого дивизиона. Одна его батарея обрабатывала передний край противника, другая, в составе всего лишь одной пушки, с постоянно меняющихся позиций обстреливала стратегически важный населенный пункт, через который противник подвозил к фронту резервы и боепитание. В штабе армии шутили: «Люсь обрабатывает город точно по адресам, как на почте». И действительно, его командир батареи командовал не «угломер такой-то» и не «прицел такой-то», а просто: «Ленинградская, пять» — адрес немецкого штаба.

Утром над лесом показался черный, с желтыми кончиками крыльев, двухфюзеляжный «фокке-вульф». Бойцы называли его «рамой». Самолет медленно плыл в безоблачном, бледном апрельском небе. Моторы его ревели громко и порывисто. Где-то вдали тявкнула зенитка, застучал торопливо на дальней опушке замаскированный ветками счетверенный пулемет. «Рама» скользнула на крыло и резко изменила курс вправо. Теперь ее путь пролегал над холмом, на обратном скате которого располагался командный пункт артиллерийского полка. Бойцы штабной батареи выбегали на открытые места, на дорогу, залитую жидкой грязью, на мокрые прогалины, на болотистые лесосеки, на песчаный и голый берег реки. Некоторые попадали на спины, не разбирая, где сухо, где вода, и с этой позиции начали бить из винтовок по врагу. Другие стреляли с колен, уперев оружие на пни. Третьи вели огонь стоя, ловя на мушку чистое пространство перед летящим самолетом. Лесной массив, скрывающий в своей чаще воинские подразделения, ожил, всполошился, как бывало всполошится деревня, если в нее заскочит одуревший с голодухи степной волк.

Застегивая пояс на ходу, из штабного автобуса выскочил майор Люсь. Он выхватил автомат из рук неторопливого связного и короткими очередями, в три-четыре выстрела, застрочил по немецкому самолету. Он не боялся демаскировать расположение своего командного пункта, потому что лесной массив, густо населенный воинскими частями, встречал вражеский самолет огнем на всем протяжении его пути. Лейтенант Шеффер, адъютант майора, с толстым, румяным и подвижным лицом, в огромных калошах из-под валенок, вытащил из кобуры пистолет «ТТ» и, делая вид, что расстреливает противника, с ужимками признанного штабного комика прыгал на одном месте. Калоши его хлопали, подобно выстрелам.

— Не смеши, черт, целиться трудно, — сказал майор.

А лес все гуще наполнялся трескотней выстрелов. Стреляли винтовки, автоматы, строчили ручные пулеметы, тявкала зенитка, и, точно одержимый, стучал и стучал счетверенный пулемет.

«Рама» круто взмыла вверх, скользнула на крыло и, как бы по наклонной плоскости, скатилась за деревья. Майор выругался и сказал военкому, который следил из окна автобуса за всеобщей кутерьмой:

— А все-таки я этого не брошу, пока не достану фашистского летчика из ручного оружия.

— Бог в помощь! — сказал военком, улыбаясь.

Лейтенант Шеффер спросил по-деловому:

— В вашу номенклатуру входит противотанковое ружье? Если — да, то я не играю.

— Еще бы, — сказал начальник штаба, выходя из автобуса.

Дело было в том, что новое противотанковое ружье, недавно полученное в полку, стреляло очень звонко. Во время проверочных стрельб лейтенант Шеффер, артиллерист, командовавший когда-то гаубичной батареей, от первого же выстрела оглох на левое ухо. Разыгрывая сконфуженного простака, он стал упрашивать майора отправить его в Москву на медицинское освидетельствование. Всякий раз теперь, когда выдавался повод поговорить о противотанковом ружье, адъютант командира полка разыгрывал испуг; всем артиллеристам это почему-то нравилось.

Когда немецкий самолет скрылся за лесом, военком полка сказал Люсю:

— Знаешь, Иван Иванович, все-таки произошел удивительный перелом. Перестали люди бояться авиации. Помнишь, осенью: как загудит где-нибудь фашист, сейчас же народ бегом в блиндажи и укрытия. Иногда даже опытные, обстрелянные. А нет поблизости блиндажа, так куда-нибудь к чертям под кусточек. Верно? А теперь совсем другое. Каждый теперь норовит выскочить на открытое местечко, с кругозором, и бьет по немцу так, точно не самолет это, а куропатка. Только б достать гитлеровца винтовочным огнем. Вот друзья!

— Времена другие, товарищ батальонный комиссар, — сказал разведчик Моликов.

Это был худощавый боец с незапоминающимся лицом, неказистый и малословный. Он обладал редкой способностью незаметно появляться и так же незаметно исчезать. Иной раз люди даже вздрагивали от неожиданности — так внезапно Моликов возникал возле них.

— Видал-миндал? — сказал Кутовой майору Люсю. — Психология.

Немецкий самолет улетел, и жизнь полка продолжалась обычным, размеренным ходом. Командир полка и начальник штаба обсуждали программу трехдневного сбора командиров батарей для занятий по стрельбе с воздушным корректировщиком. Позже помощник начальника по оперативной части принес новую сводку. Существо ее заключалось в том, что на участке, который занимал полк Люся, ничего нового не произошло. На смену раненому трактористу Соловьеву из расчета кочующей пушки прибыл новичок, Егор Кадушкин. Комиссар полка знакомился с ним. Кадушкину было лет двадцать. Долговязый спокойный парень понравился военкому. Когда он спросил новичка, хорошо ли он знает трактор и любит ли мотор, Кадушкин ответил:

— А как же? Мотор не телега. Не любить нельзя, слушаться не будет.

Перед обедом позвонили из штаба армии и предложили майору Люсю прибыть в один из ближайших дней по самому неотложному делу. Приказание было такое неопределенное и начарт говорил таким непонятным тоном, что Люсь, отдав трубку телефонисту, покрутил пальцем перед своим носом и сказал:

— И кто его знает, на что он намекает… Вызывают в штаб, как арестанта. С вещами, говорят. Ты ничего тут не подстроил? — спросил он Кутового.

Военком не ответил. Он вдруг привычно заинтересовался своими ногтями и то приближал руку, то отдалял ее.

— Одуванчик, туш! — скомандовал начальник штаба Денисов лейтенанту Шефферу.

Ему не понадобилось объяснение военкома. Люди, воюющие бок о бок долгие месяцы подряд, привыкли понимать друг друга с полуслова. Молчание Кутового и его хотя и привычный, но внезапный интерес к ногтям служили достаточным ответом на вопрос Люся. Лейтенант Шеффер сделал серьезное лицо и с готовностью отбросил «Сестру Керри». Затем он поджал по-турецки босые ноги, откусил кусок блинчика с яблочным повидлом, которые подал на стол повар Житихин, быстро прожевал, проглотил и, тряхнув пышной шевелюрой, за которую капитан Денисов прозвал его «Одуванчиком», грянул туш; прикрывая губы пальцами, измазанными в повидле, он ловко вплетал в мотив завывания саксофона.