Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

— Стоять!

— Брать живьем! — звучали за спиной команды.

Кемпке первым подлетел к окну, мощным ударом ноги выбил раму, выпрыгнул на улицу и сломя голову, как на берлинской Олимпиаде, помчался к мелькавшим на дальнем пути вагонам. Грузовой поезд еще не успел набрать достаточную скорость, и ему удалось на бегу заскочить на подножку последнего вагона под прикрытие бортика тормозной площадки. Вдогонку прозвучали запоздалые выстрелы, но они уже не могли причинить ему никакого вреда. Сигнальный фонарь напоследок подмигнул отставшим контрразведчикам, и состав исчез за поворотом.

Дериглазу повезло меньше, но все-таки повезло. Когда он выскочил на перрон, подошел поезд и из вагонов высыпали пассажиры. Ошарашенные выстрелами, они растерянно заметались вдоль вагонов. Не долго думая, радист сбросил с себя тяжелый вещмешок, начисто проигнорировав приказ шефа о его уничтожении, прибился к небольшой группе перепуганных насмерть пассажиров, прорвался вместе с ней через комендантское оцепление и убежал в глубь поселка. Краем глаза он успел заметить, как Делле, схватившись за правое плечо, плашмя упал на землю.

Сумятица царила на вокзале недолго. Военным удалось навести мало-мальский порядок, и после проверки пассажиров оперативная группа СМЕРШ прошла в зал ожидания. Капитан Окунев, стараясь не наступать на разбросанные по полу вещи, наклонился над Делле и долго рассматривал его. Агент «Цеппелина» действительно оказался крепким орешком. Задуманный ими спектакль так до конца и не удался. Ранение Делле оказалось смертельным, он по сути вышел из игры, а Кемпке и радист каким-то чудом сумели выскользнуть из оцепления. Поиск по горячим следам на ближайших железнодорожных станциях и в поселке ничего не дал, они будто испарились в воздухе, а дальнейшие мероприятия по их поимке могли затянуться на неопределенное время.

Окунев от досады покусывал губы, так как хорошо понимал, что после всего произошедшего ни о какой «тонкой» нейтрализации группы не могло быть и речи, поэтому перспектива зашифровать Бутырина перед «Цеппелином» еще больше усложнилась. Брошенная сбежавшим агентом рация служила слабым утешением. Без радиста она была просто грудой бесполезного металла, так как в «Цеппелине» наверняка знали почерк Дериглаза и найти ему замену было невозможно. Выходит, им ничего другого не оставалось, как положиться на удачу и ждать реакции «Цеппелина» на гибель Делле. Какой она будет, Окунев старался не думать, сейчас его больше занимало другое — с чем явиться к Утехину? Тот недавно получил генерал-майора, и в душе он рассчитывал, что жесточайшего разноса удастся избежать.

Поднимаясь по лестнице к кабинету начальника, Окунев старался подыскать нужные слова, чтобы хоть как-то смягчить сообщение о провале операции, но перед дверью они вдруг куда-то улетучились. Порог он перешагнул на чугунных ногах, и проницательный Утехин сразу догадался, что в Детчино не все прошло так гладко, как планировалось. Окунев виновато потупился, не зная, с чего начать, и в кабинете повисла гнетущая тишина. Первым ее нарушил Утехин.

— Чего будто столб торчишь?! Садись! — с досадой произнес он, затем потянулся к телефону, позвонил Барышникову и пригласил к себе.

Тот не заставил себя ждать, но пришел не один, а с работником отдела старшим лейтенантом Тарасовым, который с недавнего времени подключился к радиоигре с «Цеппелином». Понурый вид капитана и сердитый — Утехина сказали им все. Барышников с сочувствием посмотрел на поникшего Окунева и предположил самое худшее.

— Неужели прохлопали?

— Не совсем, но дров наломали немало! Пальбу подняли такую, что, наверное, в Берлине потолки обваливались, — мрачно произнес Утехин и пригласил к столу. — Присаживайтесь, разговор предстоит непростой.

Окунев после таких слов начальника готов был сквозь землю провалиться.

Обычно спокойный и уравновешенный, Утехин на этот раз не находил себе места и с раздражением перекладывал на столе пухлые папки с документами. Барышников, стараясь смягчить горечь неудачи, примирительно сказал:

— Может, не все еще потеряно, Георгий Валентинович?

— Это ты, Владимир Яковлевич, лучше у него спроси! — Утехин, не поднимая головы, махнул рукой на Окунева.

— Так что там стряслось, Андрей? — обратился к нему Барышников.

Окунев тяжело вздохнул и, избегая смотреть на Утехина, начал доклад. К концу его лица контрразведчиков помрачнели, и Барышников подвел неутешительный итог:

— Выходит, вместо того чтобы убрать одно неизвестное, мы получили еще парочку.

— Ты хоть на нервы не капай, Владимир Яковлевич, и без твоей математики на душе тошно! — с горечью произнес Утехин.

Тот не стал обижаться и, не меняя тона, продолжил:

— Математика не математика, но спорить, наверное, никто не станет, что выведенный из игры Делле — это все-таки плюс. Такого гада по-любому один конец ожидает. А допросы тут мало что дадут, если дадут вообще что-то. Ты ведь, Георгий Валентинович, не хуже моего эту породу знаешь.

— И что, с этим плюсом идти к Абакумову? Да он нас погонит в три шеи, даже слушать не станет.

— По крайней мере опасный противник больше под ногами путаться не будет.

— Слабое утешение. Без радиста мы как без рук. Кто теперь доложит в «Цеппелин»?

— Есть кому — целых два зайца бегают.

— Не сомневаюсь, доложат, только вот что? И то если живыми выберутся.

— К сожалению, тут и вправду не угадаешь! — Барышников развел руками. — Мы в кабинете можем фантазировать что угодно, а как оно на самом деле получится, так это одному Богу известно, да и то вряд ли.

— На него, как говорится, надейся, а сам не плошай. Просто так сидеть сложа руки и ждать у моря погоды — не лучший выход, надо же что-то делать! — с ожесточением произнес Утехин и хлопнул рукой по столу.

Готовых решений ни у кого не было, а идти с неразрешенными проблемами к Абакумову было опрометчиво — у него и без того их хватало по самое горло. Поэтому они вместе ломали голову над тем, как не загубить столь удачно развивавшуюся радиоигру. Все прекрасно понимали: требуется предпринять что-то неординарное, иначе в Берлине могут заподозрить неладное. А основания для таких подозрений явно были, ведь разгром группы Делле произошел спустя сутки после его встречи с Виктором в Москве. Невольно напрашивался и вывод о том, что Делле, находясь под «колпаком», вольно или невольно мог засветить перед контрразведкой своих агентов. Выскользнувшая из кольца облавы парочка завязала такой узел проблем, от которых голова шла кругом.

Утехин без прежнего ожесточения взглянул на Окунева и сказал:

— Да, Андрей, заварил ты кашу! И как только ее будем расхлебывать?