Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

— Может, не все еще потеряно, Георгий Валентинович? — неуверенно ответил тот.

— Как-нибудь вместе расхлебаем, — поддержал его Тарасов.

— Конечно, хреново, что радиста упустили, но давайте рассуждать без эмоций, — с напором заговорил Барышников. — Делле нейтрализовали? Нейтрализовали! Двое на свободе? На свободе! Хорошо это или плохо — время покажет. Шум при облаве подняли? Подняли, и еще какой! Но с другой стороны, это может убедить господ из «Цеппелина», что на группу мы вышли не через Виктора. Ведь не идиоты же мы, чтобы так топорно брать Делле и светить своих агентов. Сейчас для нас самое слабое место — радист, хотя, может, оно и к лучшему, что он дал деру.

— Погоди, погоди, Владимир Яковлевич! Я что-то тебя не совсем пойму, — удивился Утехин. — Ты куда это клонишь?

— А я и сам пока не знаю, но, кажется, кой-какую мысль зацепил, — оживился Барышников и продолжил размышления вслух: — Что мы знаем про радиста? Да ничего! А если он такой же упертый, как Делле? И что с ним прикажешь делать? Играть за него на «пианино» я бы не рискнул — можно сфальшивить. Так что, братцы, нечего раньше времени голову пеплом посыпать, не все так плохо, главное, нам дальше дурака не свалять и обыграть в нашу пользу последнюю встречу Делле с Бутыриным.

Уверенный тон Барышникова разрядил обстановку в кабинете. Утехин окончательно остыл, и его пытливый ум уже искал пути, как вписать случившееся в контекст операции. Подсказка пришла неожиданно, и ее невольно дал Окунев. Остро переживая свою неудачу, он предлагал самые фантастические варианты. Один из них — вспугнуть в Малоярославце Кайзера, пусть он уйдет к немцам и там расскажет о провале группы. Но Барышников с ходу забраковал его идею.

— Больно ты добрым стал, Андрей! Если еще и этого старого хрыча отпустить, фрицы нас точно уважать перестанут.

— Добрый он только сегодня, — заступился за своего подчиненного Утехин, и тут его лицо внезапно просветлело. — А ну, Андрей, быстро вспоминай: где и с кем Делле проводил явки?

Окунев принялся скороговоркой перечислять:

— Установлено шесть агентов. Двоих можно не считать — Виктора и Николая, остальные четыре…. — Но он так и не закончил.

— Знаю, что шесть! — перебил его Утехин. — Меня интересует только… Железнодорожник.

— Это тот, что из Калуги?

— Он самый!

— Работает в депо. Живет в своем доме. Семьи не имеет…

Похоже, эти данные не очень интересовали Утехина — прервав подчиненного на полуслове, он обратился с вопросом к Барышникову:

— Владимир Яковлевич, ты помнишь, где осенью прошлого года работала рация, которую нам так и не удалось накрыть?

— Кажется, под Калугой! — неуверенно ответил тот.

— Совершенно верно! Но в ноябре радист неожиданно замолчал, и в это же самое время объявился Делле.

— Ай да, Георгий! Ну, молодец! — изумился Барышников. — Выходит, что Железнодорожник из Калуги и тот самый радист — одно и то же лицо? Может быть, может быть… Это очень интересно, но я пока не соображу, как его привязать к нашей операции…

— Сейчас поймешь, — не стал испытывать терпения Утехин и пояснил: — Надо развесить на всех станциях от Москвы до Калуги фотографию с сопутствующим текстом: разыскивается, мол, Делле, а дальше, я надеюсь, сработает цепочка: Железнодорожник — радист — «Цеппелин». Самого Железнодорожника до поры до времени трогать не будем, хватит нам одного Кайзера, да и того возьмем, когда ситуация немного прояснится.

— Толково придумано! — одобрил Барышников и в свою очередь предложил: — Не лишним будет, если Виктор сообщит в Берлин о несостоявшейся встрече с Делле. Как говорится, будем до конца вешать на него всех собак.

Против такого плана никто возражать не стал, с ним уже можно было смело идти к Абакумову, но того на месте не оказалось, дежурный по главку сообщил, что он выехал на совещание в Ставку Верховного Главнокомандующего, поэтому, не дожидаясь его возвращения, они начали действовать самостоятельно. Окунев отправился на квартиру в Тихвинском переулке, чтобы предупредить разведчиков о разгроме группы Делле и организовать засаду, так как нельзя было исключить, что Кемпке или радист, спасаясь от погони, придут именно туда. По указанию Утехина в техническом отделе изготовили и размножили фотопортрет Делле. Тарасов с оперативной группой выехал в Калугу, чтобы на месте организовать наблюдение за Железнодорожником.

К возвращению на Лубянку Абакумова маховик контрразведки уже заработал на полную мощь. В Тихвинском сидела засада, фотографиями Делле пестрели все щиты на железнодорожных станциях калужского направления, а ориентировки на розыск лежали на столах начальников управлений СМЕРШ фронтов и армий.

В первые сутки поиск не дал результатов — в сети попалась лишь мелкая рыбешка: дезертиры, уклонисты и просто похожие на Делле.

В Калуге пока тоже не происходило ничего примечательного, Железнодорожник не проявлял беспокойства. Утром он, как обычно, пришел на работу, недолго потолкался в конторе, равнодушно посмотрел на доску объявлений, где висел фотопортрет Делле, потом весь день провозился в мастерской депо и только вечером, изменив своей привычке, не отправился в привокзальную пивную, а поспешил домой, но и там долго не задержался.

Стук калитки на заднем дворе заставил группу Тарасова основательно поволноваться. Стараясь не привлекать к себе внимания, оперативники преследовали серую тень, на спине которой горбатился то ли мешок, то ли рюкзак. Гитлеровский агент долго петлял по узким улочкам, но в конце концов пробрался в район развалин. Там он на какое-то время исчез из виду, но вскоре вынырнул как из-под земли рядом с притаившимся в засаде Тарасовым. Чтобы не вспугнуть его, старший лейтенант поглубже забился в щель и затаил дыхание. Брать Железнодорожника пока было нельзя.

В тот же день в Калуге засекли работу радиопередатчика, а уже утром на Лубянке читали срочный отчет Тарасова и докладную службы перехвата. Задуманная уловка сработала, теперь оставалось запастись терпением и ждать реакции «Цеппелина». И она не задержалась, но, к удивлению контрразведчиков, поступившая радиограмма мало чем отличалась от предыдущих. Как всегда лаконично, Берлин требовал уточнить давнюю информацию, касавшуюся количества и типа танков, перебрасываемых через железнодорожную станцию Москва-Сортировочная для усиления Западного фронта. Утехин и Барышников голову сломали над этой загадкой, но на следующем сеансе радиосвязи все стало на свои места.

Поздно вечером в пятницу эфир взорвался тревожным писком морзянки. Сообщение берлинского радиоцентра принимал Дуайт, за его спиной томились от нетерпения Бутырин, Окунев и Тарасов. Содержание радиограммы не оставляло сомнений в том, что сообщение Железнодорожника все-таки дошло до «Цеппелина», хотя о провале группы Делле в ней не упоминалось.