Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

— Последние двое тоже не подарок — отъявленные негодяи, клейма негде ставить!

— Что поделаешь, Георгий Валентинович. Читай что есть!

Тот снова обратился к справке.

— Глазунов Борис Федорович, 1895 года рождения, уроженец Петербурга, русский, женат, имеет дочь. До революции окончил в Петрограде Павловское военное училище, служил у Корнилова, потом в армии Колчака в чине штабс-капитана. После разгрома белогвардейцев перешел на нелегальное положение. В начале двадцатых годов — дату точно установить не удалось — по поддельным документам пробрался в Ленинград и устроился на работу в качестве гидротехника в трест «Гидростройканал». В сорок первом был призван в ряды Красной Армии и в первый же месяц добровольно перешел на сторону противника. После проверки служил в полиции безопасности и СД в Гатчине. В ноябре 1942 года был зачислен в «Цеппелин» в особую команду «Цет-Норд». Жена работает официанткой в офицерской столовой разведшколы, дочь, с его слов, живет в Берлине у известной актрисы Ольги Чеховой. Участвовал в расстрелах наших военнопленных. Во время…

— Сволочь! С таким точно каши не сваришь, — перебил его Абакумов, с ожесточением растер окурок о пепельницу, достал новую папиросу, закурил и только после этого спросил: — А что четвертый?

— Ненамного лучше, можно сказать, сапог в пару!

— Ну, Георгий Валентинович, ангелы в раю, а мы по большей части с чертями смрадными имеем дело. Так что там на него?

Ровный голос Утехина снова зазвучал в кабинете:

— Рутченко Николай Николаевич, 1911 года рождения, уроженец Петербурга, русский, женат, имеет двоих детей. Мать и жена в настоящее время проживают в Ленинграде. Образование высшее, окончил исторический факультет Ленинградского университета. В совершенстве владеет немецким и английским языками. Бывший старший лейтенант Красной Армии, кавалерист, в июле 1941 года попал в плен. Служил в качестве переводчика сначала в Абвере, в Рижской разведшколе, а с декабря 1942 года переведен в «Цеппелин». И это все, больше по ним у нас ничего нет! — завершил Утехин и положил папку со справками на стол перед Абакумовым.

Он, не заглядывая в нее, несколько раз глубоко затянулся, выпустив густой клуб дыма, и спросил:

— Итак, Георгий Валентинович, кто в остатке?

Тот вяло пожал плечами:

— Собственно, никого.

— Стоп! Стоп! Стоп! — шумно запротестовал Абакумов. — Я с тобой не согласен — ведь что-то же в этих мерзавцах Виктор сумел разглядеть!

— Прямо не знаю, что и сказать. — Утехин развел руками. — На мой взгляд, интерес могут представлять, да и то с большой натяжкой, только двое — Рутченко и Дуайт-Юрьев. Из всех перечисленных мерзавцев к ним у нас хоть какая-то привязка имеется — родственники, проживающие в Ленинграде.

— Говоришь, Рутченко или Дуайт? — Абакумов на какое-то время ушел в себя, а затем продолжил: — Рутченко, пожалуй, мелковат, а вот Дуайт вполне может оказаться подходящей кандидатурой. Наполовину немец, в разведке не первый день, значит, пользуется доверием у своих начальников. Думаю, если информацию про дядю выпустить от него, то есть шанс, что она выстрелит и поднимется. Конечно, риск немалый, но что поделаешь — других вариантов пока не просматривается. Тут главное не ошибиться, точно просчитать этого мерзавца, подобрать ключик и только потом выходить на вербовку.

— Сложно, но попытаемся, — неуверенно ответил Утехин.

— Нет, Георгий Валентинович, так дело не пойдет! Мы военная контрразведка, для нас невыполнимых задач просто не существует. Для этого нас создавали, для этого и особые полномочия вручили. Расшибись в лепешку, но приказ выполни, ты понял?

— Понял, Виктор Семенович, но информации на этих негодяев кот наплакал, да и со временем туго, — посетовал тот. — Нам бы еще…

— Гитлер со дня на день под Курском ударит, а ты говоришь, времени нет! — перебил Абакумов и перешел на приказный тон: — Не мне тебя учить, наизнанку вывернись, но задачу реши! Придется рисковать, но с такими, как Дуайт и Рутченко, по-другому и не получится. Вербовку проводить только под контролем нашей оперативной группы. В случае чего ликвидировать, и чтобы никакой засветки на Северова. Это приказ, Георгий Валентинович! Все, время разговоров кончилось — действуй!

— Есть! Сегодня же подготовлю и отправлю в опергруппу соответствующее распоряжение, — заверил Утехин и, не задерживаясь, вышел в приемную.

Там уже никого не было. Стрелки на часах показывали двадцать минут двенадцатого, до встречи Абакумова со Сталиным оставалось сорок минут, и никто из подчиненных уже не решался отвлечь начальника.

Абакумов, оставшись один, прошел к сейфу, достал из него папку с документами и решил еще раз проверить свой доклад. Два листа машинописного текста содержали информацию, добытую фронтовыми управлениями СМЕРШ в течение мая. В очередной раз бегло перечитывая ее, он старался наизусть запомнить количество разоблаченных вражеских агентов, ликвидированных диверсионных групп, военных преступников, выявленных среди военнопленных, номера и фамилии командиров частей Красной Армии, в которых произошли происшествия, чтобы потом на докладе у Верховного Главнокомандующего лишний раз не заглядывать в текст. Тот не терпел, когда ему докладывали по бумажке.

Мелодичный перезвон напольных часов заставил Абакумова оторвать взгляд от документов. Стрелки показывали половину двенадцатого, и хотя от Лубянки до Кремля было не больше семи-восьми минут езды, он заторопился на выход. Машина уже поджидала у подъезда. По выверенному до последнего метра маршруту бронированный «ЗиС» ровно через семь с половиной минут домчался до главного подъезда Кремля. Суровая охрана на входе отдала честь генералу и пропустила его на лестницу. По красной ковровой дорожке, в мягком ворсе которой тонули каблуки сапог, он поднялся к приемной Сталина, привычно сдал дежурному пистолет и отворил дверь.

И. В. Сталин и А. Н. Поскребышев

Встретил его секретарь Сталина Поскребышев. Сверкнув гладкой, словно бильярдный шар, головой, он молча кивнул на боковой диван. Здесь уже находился начальник Четвертого управления НКВД Павел Судоплатов. Обменявшись крепким рукопожатием и перекинувшись дежурными фразами, они погрузились в свои мысли, время от времени с нескрываемым волнением поглядывая на стрелки часов.

Без трех минут двенадцать из кабинета вышел возбужденный начальник Генерального штаба Александр Василевский. Они не успели даже поздороваться с ним, как в приемной раздался требовательный звонок. На вечно печальном, напоминающем восковую маску лице Поскребышева не отразилось никаких эмоций. Бросив взгляд на часы, он бесцветным казенным голосом объявил: