Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

— Давай двигай к школе!

— Какой еще школе? — не сразу понял тот. — Ее давно уже прикрыли — учить-то тут некого.

— Туго соображаешь, дядя! К нашей школе! — с нажимом на слове «нашей» проговорил Виктор.

— А… этой, шпионской! — догадался водитель и, притормаживая, посмотрел на унтера.

Тот кивнул.

— Развелось тут начальников, — продолжая ворчать, водитель свернул на главную улицу и остановил машину перед глухими воротами.

Резво выпрыгнув из кабины, Виктор отряхнул с брюк пыль и тоном, не допускающим возражений, скомандовал:

— Доедешь до комендатуры и обо всем подробно доложишь! Понял, дядя?

— Понял, понял — не впервой. Доложу по форме все как было, — недобро стрельнув глазами на незнакомца, ответил тот.

Виктор повернулся и решительно шагнул к воротам. Как ни странно, они оказались открытыми. Он, не колеблясь, прошел во двор, и тут же за спиной раздался запоздалый окрик:

— Стой! Стой, я тэбэ говору!

Виктор обернулся. К нему уже бежал сопревший от духоты часовой-кавказец и, угрожающе потрясая карабином, требовал:

— Порол! Порол!

— Что-о?! — с угрозой в голосе протянул Бутырин. — Какой тебе еще пароль?! Протри глаза и посмотри, кто перед тобой стоит!

— Порол! — сбавил тон часовой, в его темных, как маслины, глазах разлилась мучительная тоска.

— Порол! Порол! — передразнил его Виктор. — Тебя самого пороть надо — сторожить и то не умеешь. Почему ворота открыты? Где Курмис? Где Босс?

— Курмиса нэту, а Босс здэсь, — подтянувшись, проговорил часовой.

— Веди к нему!

— Нэ могу, — мямлил часовой, переминаясь с ноги на ногу. — Я на посту!

— Тогда говори, куда идти.

— Гдэ машина, он там сидит.

— Ну, смотри мне. — Виктор погрозил часовому кулаком и двинулся в глубь двора.

По пути он старался запомнить расположение корпусов и систему охраны, которая, на взгляд профессионального разведчика, явно оставляла желать лучшего, взять хотя бы этого растяпу на КПП. Внешне ничего особенного школа из себя не представляла. Постройки со всех сторон окружал деревянный забор, по углам которого были сторожевые вышки, пустовавшие днем. От небывалой жары, установившейся этим летом, сомлели даже злобные немецкие овчарки. Сидя в тени забора, они помутившимися глазами с тоской смотрели на щенка, барахтавшегося в корыте с водой. Двор как будто вымер, и только в деревянном одноэтажном здании в правом углу можно было заметить признаки жизни. За полинявшими, неплотно задернутыми занавесками мелькали чьи-то силуэты, из распахнутых окон доносился невнятный гомон, а на крыльце дневальный мокрой тряпкой протирал отдраенный до ослепительной белизны пол.

Виктор бросил еще один внимательный взгляд, стараясь запомнить мельчайшие детали, и поднялся на крыльцо. Дневальный, отбросив тряпку, с удивлением посмотрел на него, но сказать ничего не успел. На крыльцо вышел озадаченный дежурный, а вслед за ним в проеме показалась до боли знакомая бульдожья физиономия Босса. Судя по ее выражению, конец истории с проверкой был уже известен не только в Пскове, но и здесь, в Стремутке. В бесцветных рыбьих глазах бушевали раздражение и злость, но он пока не стал задавать вопросов. Молча приняв от Виктора пистолет, он посадил его с собой в машину и выехал в город. За всю дорогу до Пскова Босс не проронил ни слова, а лишь изредка бросал цепкий взгляд на этого изворотливого и удачливого русского.

Так они доехали до самых ворот разведшколы. Она напоминала растревоженный муравейник — заваруха на хуторе и здесь наделала немалый переполох. На КПП рядом с часовым толкались двое в черной эсэсовской форме, а у штаба стоял знакомый Виктору «опель» из местного отделения гестапо. Дежурный по школе, одуревший от ора начальства и беспрерывных звонков, попытался что-то сказать, но Босс отмахнулся от него как от назойливой мухи и, не останавливаясь, поднялся на второй этаж в кабинет Курмиса. Кроме самого хозяина в нем находились оберштурмфюрер Хирте, заместитель начальника разведшколы, сосед Виктора Дуайт-Юрьев и начальник местного отделения гестапо штурмбанфюрер Фишер. Последний выглядел мрачнее тучи, и Бутырин невольно подумал, что, видимо, это его подчиненным пришлось расплачиваться своими ребрами за проколы в проверке. Разговор в кабинете, похоже, проходил на повышенных тонах, об этом свидетельствовали багровые лица присутствующих.

Форсирование реки немецкой разведывательно-боевой группой

— Иохим, ничего страшного не произошло! Это наша обычная работа! Я готов написать рапорт самому Мюллеру о том, что твои парни отработали на все сто процентов, — пытался смягчить скандал между двумя спецслужбами Курмис.

— Мартин, еще одна такая проверка, и я останусь без подчиненных! — раздраженно буркнул Фишер и остановил тяжелый взгляд на вошедших.

Все внимание теперь переключилось на Виктора. Он колебался всего лишь мгновение, благоразумно решив, что удар лучше всего принять на себя. Повернувшись к Курмису, он вытянулся по стойке «смирно», как положено щелкнул каблуками и отрапортовал:

— Господин гауптштурмфюрер, я приношу извинения господину штурмбанфюреру. Его подчиненные действовали блестяще! У меня не возникло и тени сомнения в том, что это партизаны!

— Вот видишь, Иохим, — зашел Курмис с другой стороны, — проверка прошла точно по плану. Твои парни не дали и повода для подозрений, а то, что им поставили пару синяков, так это нестрашно, зато потом ни ты, ни я не поплатимся головой за провал операции. После такой успешной проверки у последнего скептика в Берлине отпадут все сомнения.

— Тебе, Мартин, хорошо говорить! Вам — дубовые листья к кресту, а мне только свиная задница к пиву, — мрачно произнес Фишер, но на этот раз в его голосе не было прежней злости.

— Напрасно, дружище, после успешного завершения операции мы все получим награды, и тогда уж точно с меня — отменный банкет, — благодушно заметил тот.

— Награды? — Гестаповец невесело усмехнулся. — Хорошо бы не забрали те, что есть.

— Иохим, ну зачем так мрачно? — Курмис прошел к бару и достал бутылку коньяка.

Но Фишер выпить не захотел. Еще раз недобро стрельнув глазами в сторону Виктора, он в сопровождении Хирте покинул кабинет. После его ухода ненадолго повисла тишина. Дуайт с нескрываемым восхищением поглядывал на Виктора, но в присутствии начальства не решался расспрашивать. Курмис подошел к окну, проводил взглядом отъезжающий «опель», затем повернулся к подчиненным и упер тяжелый взгляд в Виктора. Он торопливо застегнул воротник рубашки и подтянулся. Дальше произошло совершенно неожиданное: Курмис, чистопородный ариец, всегда презиравший славян, обнял Виктора за плечи и прижал к себе. Как настоящий профессионал, он отдавал должное находчивости своего агента. Вслед за ним на Виктора с поздравлениями накинулись остальные.