Збигнев Сафьян - Потом наступит тишина

Почему батальон до сих пор не выполнил приказа?

Рядом с ним очутился Кольский и хотел было уже докладывать, но генерал махнул рукой и не сбавил шага. Слева его догоняли Зоник и Янош. «Значит, парень держится молодцом, не отстал», — с теплотой подумал о нем генерал. Неподалеку разорвался снаряд, в них ударила взрывная волна. Затем — второй. Генерал отряхнул мундир.

— Ложись! — рявкнул Зоник и схватил генерала за шинель.

— Оставь, — прошептал Векляр, — я сам поведу людей в атаку. — Он отмахнулся от него, как от мухи.

— Генерал, можно ли вам так рисковать!

— Твое место на правом фланге, как я приказал! — крикнул генерал. А потом добавил тише: — Бывает, что не только можно, но и нужно.

Зоник умолк.

Они достигли неглубокого рва, пересекавшего поле. Здесь застряли роты Кольского, и сюда подтянулись люди из штаба и штурмовых отрядов. Генерал спрыгнул в ров и стоял, открытый по пояс, чтобы его видели. Он знал, что бойцы смотрят на него, что его видно даже с дальних позиций. Свою задачу сейчас он рассматривал именно так: чтобы его видели. «Это, — подумалось ему, — как правило, последняя задача командира дивизии». Но тут же Векляр вспомнил, что так уже было: и в Испании, и в боях с немцами. Тогда он знал, для чего это делает. А сейчас?

Поглядел на лица людей: серые, напряженные, всматривающиеся в совсем близкие позиции гитлеровцев. Но как только Векляр оборачивался, то чувствовал на себе взгляды бойцов, все время чувствовал на себе чей-то взгляд, очень внимательный и любопытный.

С дороги за долиной отозвались польские 76-миллиметровые пушки. «Последние снаряды», — подумал генерал.

— Вперед! — приказал он.

Командиры подавали команды, как на учениях. Кто-то выкрикивал цифры, короткими очередями строчил «максим», а генерал прислушивался к голосу молодого командира, словно обнаружил в нем что-то необычайно знакомое. Пахло можжевельником, небо опустилось ниже, казалось, что все поле покрыто бледной голубизной вечера.

Итак, вперед! Трудно было, однако, поднять людей. Рядом с генералом находились те, кто пойдет в атаку наверняка. Он выхватил пистолет из кобуры и тут же почувствовал, что кто-то снова схватил его за полу шинели.

— Вперед! — что было мочи крикнул он. — За мной!

Каждое слово разрывало ему грудь.

Левой рукой он оперся о край рва и выпрыгнул из него. В лицо дохнул ветер, он почувствовал запах земли, ноги вязли в ней. Векляр не обернулся, смотрел только вперед, знал, что они пойдут, что должны пойти за ним. И именно тогда, в тот момент, когда заговорил замаскированный немецкий пулемет, когда поле почернело от разрывов снарядов, он услышал рядом с собой голос Кольского:

— Поднимай своих, Олевич, не отставай!

Векляр остановился и обернулся. Увидел бегущих и падающих на траву людей, увидел перекошенные лица, открытые рты. Его охватил ужас, необычный, липкий страх: всего лишь одна пуля, случайный, слепой осколок — и он останется здесь навсегда, не успеет его увидеть… Векляр был близко к тому, чтобы остановить наступление… Нет, он не сможет отдать такой приказ.

Лица людей исчезали и появлялись снова, лица — белые пятна в ползущем по траве дыму.

Векляр понял, что у него не осталось ни малейшего шанса. Рядом, в нескольких шагах от него, разорвался снаряд. Генерал почувствовал сильный удар, его бросило на землю. Вот и все… Второй удар показался совсем легким, почти неощутимым. Он лежал навзничь, раскинув руки, и некоторое время, пока еще теплилось сознание, видел серый дым, расползавшийся по полю.

Когда Зоник и Янош переносили тело генерала к «виллису», атака поляков захлебнулась. Гитлеровцы контратаковали. В сумерках, которые быстро опускались на долину, в разрывах полос дыма бойцы видели силуэты «фердинандов». Тонкая, извилистая линия обороны рвалась, разлеталась на куски, но существовала, извергала автоматный и пулеметный огонь, отвечала последними выстрелами из противотанковых ружей. Фашисты доходили до середины поля, падали на землю, поднимались снова, и снова их валил на землю огонь поляков. Как долго они еще продержатся?

Связной провел поручника Кольского в глубь долины. В штабной палатке майор Свентовец, Гольдвельд и заместитель командира дивизии, которого поручник видел до этого лишь несколько раз, о чем-то горячо спорили, склонившись над картой.

— Кроттен, — сказал Свентовец, когда Кольский доложил ему о своем прибытии. — Так вот, деревня называется Кроттен. Один из батальонов Оски пробил там брешь в кольце немецкого окружения. Точно на север.

— Я ведь говорил, что надо было идти на север, — буркнул Зоник.

Свентовец не оторвал глаз от карты.

— Это не имеет значения! — грубо оборвал он. И снова обратился к Кольскому: — Повторяю: точно на север. Немцы пока не разобрались в наших намерениях. Мы должны удержать этот проход и как можно быстрее протолкнуть через него все наше хозяйство. Бросим на это все силы дивизии, оставшиеся в строю. И вас тоже. Надо сделать это так, чтобы фрицы не засекли.

Кольский молчал. На краю долины огонь то утихал, то усиливался. Он помнил каждую кочку, каждый метр оборонительной линии батальона, а теперь вдруг получил право все забыть…

— Вам ясно, поручник?

— А где генерал? — спросил Кольский.

— Генерал погиб, — сказал Зоник. — Необходимо назвать офицерам пункты сосредоточения…

— Я помню об этом! — раздраженно бросил Свентовец. — Так что, Кольский? У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Зачем мы рвались к Пульвицу? — спросил поручник.

— Как это «зачем»? — удивился майор и повторил слова Векляра: — «Дивизия вела наступление в юго-восточном направлении».

— Я не мог взять Пульвиц.

— Не расстраивайтесь, Кольский. Мог, не мог — сейчас это не имеет значения. Хуже всего с обозом. — Он обратился к Зонику: — Прикрытие… Ну, кого мы оставим для прикрытия?

— Я останусь. — Гольдвельд вынул трубку изо рта. — Почему бы мне не остаться?

— А почему именно вам?

Гольдвельд улыбнулся. Эта улыбка была сейчас совершенно не к месту. Словно капитан забыл об их положении.

— Отдавайте приказ, майор, — сказал он. — Я разберусь с тылами полка. У меня в распоряжении есть еще Леоняк.

— Хорошо, — согласился после недолгих колебаний Свентовец и опять посмотрел на карту.

Их осталось чуть больше десяти. Шли полем на северо-запад, далеко обходя Кроттен…

— Выберемся, — рассуждал вслух Леоняк, — если только не лезем прямо в глотку немцам. В такой неразберихе верное направление выбрать практически нельзя!

Гольдвельд пожал плечами:

— Это вы парашютист, а не я. Они ведь не расставили на нас сети, где-нибудь прорвемся.

— С подводами, — презрительно буркнул офицер информации. — Да с такими «орлами», как наши. Поглядите-ка на них.