Алексей Першин - Смерч

— Дождались, братцы! — возбужденно воскликнул Вадим. — Уговор: всем троим проситься в одну часть.

— С подлинным верно! — заключил Ленька.

Разыскали на поле бригадира, показали ему повестки, забежали на участок, где работали одноклассницы, попрощались. Раи среди них не было — она уехала к тетке на Волгу и будто бы поступила учиться в медицинское училище.

Мать уже знала про повестку и, как водится, встретила Дениса слезами. Впрочем, она успела собрать все необходимое, и готовый вещмешок, привезенный Денисом от тети Оли, дожидался хозяина в переднем углу избы.

Когда на следующий день Денис и оба его приятеля явились в военкомат, им было объявлено, что они, а также еще несколько человек из их класса направляются в военное училище.

На станции около эшелона, к которому прицепили несколько теплушек для новодольских новобранцев, собралась толпа.

Сколько раз Денис видел такие проводы! Теперь самого провожали.

Толпа, в основном женщины, пела, стонала, рыдала. От суеты, невообразимого гвалта у Чулкова звенело в ушах, болела и чуть кружилась голова.

Что-то говорила мать, глотая слезы. До сознания дошли только два слова:

— Береги себя.

До чего она маленькой, тоненькой показалась. Беспомощная, убитая горем. Одна, совсем одна остается.

Жалость, нежность, раскаяние — все это смешалось в душе Дениса.

— Мама! Мама! Не плачь! Ну не плачь же! Не на фронт ведь еду, в училище, — успокаивал он мать, вспоминая, как она год назад после его приезда из Москвы со слезами на глазах повторяла: «Зачем раньше времени своей и моей смерти ищешь? Ведь не переживу я, коли тебя убьют». Никаких оправданий мать не хотела слышать. Только страдание жило в ее изболевшейся душе.

Какой-то прихрамывающий мужчина в гимнастерке без петлиц могучей лапищей сжал плечи Дениса, оттащил его от матери и заорал в самое ухо:

— Пей, молодец-удалец!

Стакан с водкой клацнул о зубы Дениса, и обжигающая жидкость полилась в рот, потекла по подбородку, за воротник.

— Да не пьет, не пьет же он! — услышал Денис голос матери.

Она вцепилась за цветастый кушак хромого и, всем на удивление, оттащила мужика в сторону. Одолела детину в два раза выше себя ростом. И откуда столько силы взялось!

Мужчина загоготал, пробасил:

— Научится, гвардеец!

От выпитого Денису стало легко и весело. Он покорно начал жевать помидор, сунутый в руку матерью. Она уже не плакала: в последние эти минуты, не отрываясь, смотрела на сына.

Подошли Вадим и его отец. Иван Иванович был в кожаном потертом пальто и в кожаной фуражке. Поздоровался с матерью, крепко пожал руку Денису. Улыбнулся.

— Ну, будь достоин отца. Слышал — воюет он неплохо. — Обнял обоих друзей. Взглянул в глаза одному, другому. — Помните: вы теперь не мальчики, а воины, защитники Родины. Помогайте друг другу, выручайте в беде. Особенно тебя, Денис, прошу, ты уже понюхал пороху — догляди за Вадимом, а то…

— Папа, ну к чему это? — с досадой перебил Вадим.

— Все будет в порядке, Иван Иванович, — заверил Денис.

— По вагона-а-ам! — донеслось от головы состава.

Мать бросилась Денису на шею. Спазма сжала его горло, и глазам стало горячо. С трудом разжал сцепленные у него на затылке руки матери и прыгнул вслед за Вадимом в распахнутую дверь теплушки.

Грянул взрыв прощальных возгласов, разудалых переборов гармоники, еще громче взвыли матери — и эшелон, резко дернувшись, тронулся. Последним в теплушку, верный своему правилу опаздывать, вскочил Ленька.

Поезд набирал ход. Позади осталась родная станция, милая сердцу речка Савола с широкой зеленой поймой.

В вагоне будущие курсанты вразнобой пели песни.

— Тихо! — резко сказал вдруг обычно всегда деликатный Вадим. Сквозь суженные веки искрой сверкнули глаза. — Давайте общую споем. — И сам запел высоким баритоном:

Песню подхватили, и она сразу объединила всех. Ее услышали в соседних теплушках, где также настежь были открыты двери. Когда поезд огибал берег Саволы и стали всем видны первый и последний вагоны, песню пел уже весь эшелон.

Пел и Денис. От всей души, самозабвенно, и песня гремела, ширилась:

Военное училище, в которое прибыли новодольцы, находилось в небольшом городе на Средней Волге. Оно было эвакуировано из Могилева и располагалось в старых казармах, построенных еще во время первой мировой войны. Капитальная кирпичная стена окружала территорию училища, большую часть которой занимал плац для строевой подготовки.

Будущих курсантов отправили в баню, постригли наголо, затем выдали солдатское обмундирование. Когда они вышли из каптерки все в одинаковых серых шинелях, Денис долго не мог разыскать Вадима и Леньку — они затерялись в однородной массе. А когда нашли друг друга, не удалось и парой слов перекинуться — раздалась команда:

— Ста-а-новись!..

Они встали в строй рядом, но подавший команду сержант объявил, что строиться должно по ранжиру, то есть по росту. Самый высокий на правом фланге, самый низкий — на левом. Затем прозвучала команда:

— Разберись по ранжиру!

Леньке пришлось уйти на правый фланг, он оказался вторым справа. Денис и Вадим сдвинулись чуть влево и оказались в середине шеренги. Они были одинакового роста, поэтому остались стоять рядом. Сержант объявил, что отныне каждый должен знать свое место в строю, запомнить соседа справа и соседа слева. Затем последовали команды: «Смирно!», «Равняйсь!», «По порядку номеров рассчитайсь!» — и началась перекличка. Спускались сумерки, когда, рассчитавшись на первый-второй-третий, построились в колонну по три и двинулись строем в столовую ужинать.

Вечером курсантов распределили по ротам. Трое друзей попали во вторую роту, в первый взвод. Радовались: опять повезло — вместе.

Потом несколько дней длились экзамены по русскому языку, математике и физике. Экзамены легкие, беглые — «для близиру». Тех, кто провалился — их оказалось трое, — откомандировали для дальнейшего прохождения службы рядовыми в учебный полк.

Для новоявленных курсантов вступила в силу суровая дисциплина военного училища. Ленька не учел этого, за что немедленно поплатился. После подъема по пояс обнаженные курсанты второй роты выстроились на дворе на физзарядку.

— Смир-ррна! — раскатисто скомандовал сержант.

В это время из казармы вышел Ленька с цигаркой в зубах (в дороге научился курить), встал в строй и бросил цигарку.

— Ваша фамилия? — обратился к нему сержант.

— Костров.

— Курсант Костров, два шага вперед.