Фатех Ниязи - Солдаты без оружия

— Где он, пусть войдет!..

— Вы меня не так поняли, Ориф Одилович, он по телефону вас спрашивает! — мягко улыбнувшись, удивленно сказала секретарь.

Устыдившись своей невнимательности, Ориф запоздало извинился, поднял телефонную трубку и, поздоровавшись с братом, сообщил, что к нему в Сталинабад вылетает отец.

— Зря ты его отпустил! Только что сообщили, что нас отправляют завтра рано утром, — вздохнул Маруф. — До свидания, счастливо оставаться! Передайте привет сестре Гулсуман. Скажите отцу, пусть не беспокоится. Я напишу вам с места службы…

В трубке что-то щелкнуло, и их разъединили. Ориф глубоко задумался, задев случайно кнопку вызова.

Вошла секретарша, Ориф не заметил ее прихода и все так же молча стоял на месте. Секретарша удивилась:

— Я нужна вам, Ориф Одилович?

— Да, да, извините… Прошу вас, срочно вызовите мне машину!

Когда Ориф приехал в аэропорт, то не сразу нашел отца. Тот оказался в чайхане, пил чай со знакомыми стариками, жалуясь, что не может улететь. Узнав от Орифа, что сын уезжает завтра рано утром, он совсем растерялся.

Ориф попытался чем-то помочь, ходил к начальнику, но никто ничего не мог сделать. Он согласен был переплатить, чтобы купить билет у какого-нибудь пассажира, но, увы, такого не находилось. Одил-амак увидел Орифа, вернувшегося в чайхану ни с чем, расстроился еще больше и все шептал: «Как же это так, не увижу своего сына?..»

И в это время случилось невероятное: Одил-амак увидел, что прямо к нему идет парень на костылях, в выцветшей солдатской гимнастерке.

— Что случилось, дяденька? Почему вы плачете, чем-то расстроены?

По одежде солдата, по бледному, бескровному лицу, забинтованной до колена ноге — по всему Одил-амак понял, что перед ним раненый солдат, может быть, совсем недавно вернувшийся оттуда, с передовой.

— Нет, сынок, слава богу, ничего плохого не произошло. Моего сына призвали в армию, а он теперь в Сталинабаде. Хочу вот перед отъездом повидать его, да с билетом ничего не получается…

Губы Одил-амака снова задрожали, горло перехватил спазм.

— Сколько билетов вам нужно? — спросил парень.

— Всего один! — поднял указательный палец и с надеждой ответил Одил-амак.

— Вот, возьмите мой, дяденька, самолет вылетает через час! — Парень вытащил из кармана гимнастерки билет и протянул его Одил-амаку. — Я только что, дяденька, выписался из госпиталя, еду в Курган-Тюбе к родным, — пояснил он, — мне все равно, на день раньше или позже я приеду туда.

«Душевный человек этот солдат, — тепло подумал Одил-амак. — Хлебнул, наверное, на фронте лиха, без костылей идти не может, а когда сам в беде, то и чужую боль поймешь».

Раздумывая, что скажет сын, когда узнает, что у него уже есть билет, он искал Орифа взглядом и, наконец найдя, помахал ему рукой.

— Как тебя звать-то, милый человек? — спросил Одил-амак солдата.

— Хотамом, дяденька!

Подойдя, Ориф был удивлен переменой, происшедшей в отце, исчезла растерянность, на губах заиграла улыбка.

— Хорошо тебя назвали — Хотам [4] Хотам — щедрый, заботливый. , сынок, — не зная, как отблагодарить парня, ласково говорил Одил-амак. — Спасибо, тысячу раз спасибо! До свидания!

Посадив отца в самолет, Ориф вернулся в горком и до ночи занимался делами. Домой он добрался полуживой от усталости, не ведая, что и дома его ждет неприятный сюрприз.

Намотавшись за день, Ориф надеялся хоть немного отоспаться, но куда там, едва он вошел в прихожую, как увидел на вешалке чей-то бекасабовый халат. Оказывается, у них сидел и ждал его прихода дядя жены, Амактура.

Это был еще полный сил, худой большеголовый мужчина лет пятидесяти, на лице которого выделялась аккуратно подстриженная бородка с проседью. Как всегда, он был одет в неизменный чапан и синюю бархатную тюбетейку, на ногах мягкие хромовые сапоги. Щеголь и чистюля — так говорили о нем его близкие и сослуживцы. Держался он всегда чинно, с достоинством. Настоящее его имя было Туракул, люди же с уважением называли Амактурой.

Ориф, переодевшись и сунув ноги в тапочки, прошел в гостиную. Амактура поднялся ему навстречу, вымученно улыбнулся, что сразу показалось Орифу несколько странным. «Наверное, хлебнул горячительного», — подумал Ориф, взглянув на стол, приготовленный к ужину. Там на глиняном, расписанном цветами блюде стояло остывшее жаркое из курицы, наполовину съеденное, зелень, чайник с заваренным чаем. Никаких бутылок не было. Значит, Амактура пришел выпивши и, как всегда, с какой-нибудь просьбой или жалобой, поморщился Ориф.

После взаимных приветствий он решил, что прежде проведает жену, но Амактура опередил его:

— С полчаса назад Шамсию вызвали в больницу. Она сказала, что привезли новую группу эвакуированных детей.

— Бедняжка, и так каждый день! — сокрушенно покачал головой Ориф и пошел сначала на кухню, а потом в комнату сына Озара.

Мальчик давно спал, свернувшись клубочком, одеяло сползло на пол. Отец ласково погладил его по густым волосам, укрыл одеялом и осторожно, на цыпочках, вышел. В соседней комнате на письменном столе он увидел записку Шамсии.

«Орифджан, — писала она, — меня снова вызвали в больницу. Из прифронтовых районов привезли группу больных, истощенных детей. Бедные малыши, за что они страдают… А тут еще Амактура заявился. Он будет вам жаловаться на свои болезни, но, думаю, не стоит придавать сколько-нибудь серьезного значения его словам.

Плов в казане. Подогрейте сами. Если по какой-либо причине задержусь, позвоню.

Ориф удивился: какие такие болезни у этого здорового, жизнерадостного дядюшки Амактуры и почему Шамсия пишет, чтобы он не придавал особого значения его словам? Каким словам?..

Тут было над чем призадуматься, но сейчас Ориф просто не способен был думать, он пошел на кухню, заварил свежий чай и с чайником в руках вернулся в комнату.

— Как успехи, Амактура? — спросил он, разливая чай по пиалам.

— Неплохо, зять! В нашей артели ни минуты без дела не сидим. — Амактура отхлебнул из пиалы, зажмурившись от удовольствия.

— Вы по-прежнему в должности заместителя председателя? — поинтересовался Ориф.

— Да, по вопросам заготовок, то есть начиная от гвоздя и кончая клеем для обуви — все на моей шее! К тому же и заготовки стали сейчас делом весьма трудным. Несмотря на то что нашей артели поручили военный заказ и мы шьем теперь только обувь для армии, сырья все равно нет. И что ты скажешь, мечешься целый день из одного конца города в другой, словно бродяга! Все делаем, чтобы выполнить военный заказ, чтобы не остались наши солдаты на фронте босыми…

Ориф обмакнул кусочек лепешки в пиалу, без всякого аппетита откусил, немного пожевал, запил чаем.