Фатех Ниязи - Солдаты без оружия

Нерадостные думы Олимова прервал звонок. Секретарь легко вскочила, обернулась, будто говоря Носову и Олимову, чтобы они извинили ее, и поспешила в кабинет Самандарова.

Носов посмотрел на свои часы: стрелки показывали двадцать минут десятого. Столько же было и на стенных, они мерно постукивали, нарушая однообразную тишину приемной. Уставший от ожидания Ориф встал, сложил газету и подвинул ее на край стола секретаря. В это время из кабинета вышла Татьяна Сергеевна с новой кипой бумаг и папкой в руках.

— Сейчас Павел Петрович закончит разговор с Москвой по ВЧ — и вас примут, — пообещала она истомившимся в ожидании Носову и Олимову.

Носов подошел к рабочему столу секретаря, пошутил:

— Татьяна Сергеевна, извините за любопытство…

Та подняла на него удивленные, покрасневшие от усталости глаза.

— Какое любопытство, Григорий Михайлович? Вы о чем?

— Как сейчас настроение у наших руководителей, не сердиты ли?..

Татьяна Сергеевна улыбнулась:

— Что, провинились, словно школьники, и теперь боитесь разноса? Так?

— Э-э, дорогая Татьяна Сергеевна! — обреченно вздохнул Олимов. — Коли представится случай и настроение у начальства будет плохое, без вины найдется повод прицепиться к чему-нибудь да так взять нас в оборот, что и охнуть не успеем!..

Татьяна Сергеевна звонко рассмеялась.

— Насколько я знаю, вы оба закаленные! И без моей подсказки знаете, как вести себя в той или иной ситуации! — польстила она мужчинам.

— Если попадем под горячую руку, дальше фронта не отправят, вот и весь сказ! — то ли в шутку, то ли всерьез безнадежно махнул рукой Олимов.

Из кабинета снова раздался звонок вызова.

Татьяна Сергеевна заглянула туда и движением головы пригласила Носова и Олимова приготовиться. Как по команде, покрепче прижав к себе свои папки, оба устремили взгляд на дверь, готовые войти. Но время шло, а секретарь все не звала их, что дало повод мужчинам время от времени обмениваться недоумевающими взглядами. Наверное, прошло еще не меньше десяти минут, прежде чем Татьяна Сергеевна снова зашла в кабинет и вынесла оттуда несколько густо исписанных бумажных листков.

— Директивная телеграмма секретарям райкомов и председателям райисполкомов… Об оказании помощи фронту. Поэтому пришлось заставить вас подождать. Входите! Настроение у обоих, надо признаться, не очень-то, особенно у Павла Петровича Полякова…

Нельзя сказать, что их обрадовало это сообщение. На сосредоточенных лицах Носова и Олимова появилось какое-то подобие улыбки. Они решительно двинулись к дверям кабинета, а войдя, обменялись приветствиями с секретарем ЦК Компартии Таджикистана Поляковым, стоявшим около рабочего стола Самандарова, а потом и с самим Самандаровым. Поляков пригласил вошедших садиться и, полистав блокнот, тотчас попросил Носова подробно доложить ему о помощи фронту, выполнении обязательств по выпуску продукции на предприятиях города, ходе мобилизации на воинскую службу и в рабочие батальоны.

Григорий Михайлович открыл свою папку, которую он все это время бережно прижимал к себе, достал оттуда свои записки и повернулся к секретарю обкома.

Олимов тоже приготовил к докладу нужные бумаги, которые могли потребоваться ему при разговоре, положил на обложку папки перед собой, и опершись локтями о край стола, а подбородком о ладони рук, глубоко задумался. Павел Петрович Поляков, засунув пальцы за толстый кожаный ремень, надетый поверх синей гимнастерки, — у них с Самандаровым была одинаковая привычка, заметил Ориф, — ходил взад-вперед, поскрипывая хромовыми сапогами на каблуках. Крупная по сравнению со всем телом голова с негустыми седыми волосами была опущена, брови упрямо сдвинуты, взгляд больших серых глаз устремлен на округлые носки сапог.

Удобно устроившись в кресле, Самандаров спокойно слушал первого секретаря горкома Носова, изредка что-то записывая, делая пометки в своем блокноте.

Григорий Михайлович подробно рассказывал об успехах и недочетах во всех сферах деятельности партийной организации города, увязывая это с проблемами и задачами текущего дня. Говоря о только что прошедшем собрании добровольцев рабочих отрядов, остром критическом выступлении Барот-амака, он вспомнил и о записке, посланной военкомом Серединым ему в президиум, сухо заключив:

— Наш военный комиссар, по-видимому, совершенно неправомерно считает себя безраздельным владыкой и думает, что только для того и существуют партийные органы, чтобы исполнять его приказы.

Поляков остановился, внимательно посмотрел сначала на Носова, потом вопросительно на Самандарова.

— В чем, собственно, дело, Салим Самандарович? Почему товарищ Середин позволяет себе такое?..

Самандаров в недоумении пожал плечами и что-то отметил на листке бумаги, лежащей перед ним.

— Я проверю и узнаю все, Павел Петрович! — с готовностью пообещал он.

Носов говорил недолго, и едва закончил, как, не ожидая специального приглашения секретаря ЦК, встал Ориф Олимов.

— Если вы разрешите, товарищ Поляков, я хотел бы добавить несколько слов к только что сказанному Григорием Михайловичем.

Поляков молча кивнул.

Олимов докладывал коротко, приводил конкретные цифры и данные, анализировал состояние дел в промышленности города, настроение рабочих, которые с высоким чувством патриотизма берут дополнительные обязательства: победа Красной Армии под Москвой вдохновила всех горожан, трудиться стали еще самоотверженнее. День ото дня увеличивалось количество добровольцев, желающих немедленно отправиться на фронт, в рабочие батальоны…

Поляков внимательно слушал, что говорит молодой секретарь, и одновременно удивлялся, как хорошо Олимов владеет русским языком, фразы строит правильно, акцента никакого.

Секретарь же обкома Самандаров, дослушав отчет Орифа примерно до середины, с разрешения Полякова вышел из кабинета и вернулся, когда Олимов уже заканчивал свое выступление. Он сел за свой стол, схватился за ручку и, быстро исписав с полстраницы, протянул ее Полякову. Тот прочитал и, недовольно повернувшись к Самандарову, бросил записку на стол.

— Необходимо подчеркнуть, — Ориф внимательно посмотрел на Самандарова, — что жители Мехрабада, как и весь советский народ, держат сегодня очень трудный экзамен на выносливость. Словно искусные мореплаватели, мы плывем сквозь штормы и тайфуны войны, учимся мужественно переносить огонь и смерч. Разницы между теми, кто на передовой линии фронта и на передней линии труда, почти никакой: везде нужны честные солдаты Родины. Уровень сознания советских людей, я это говорю с полным знанием дела, товарищи, сегодня свидетельствует о том, что подавляющее большинство должны выдержать этот экзамен.