Виктор Некрасов - В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями]
- Название:В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Воениздат
- Год:1947
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Некрасов - В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями] краткое содержание
Автор ярко и убедительно показал глубокое патриотическое чувство, беззаветный героизм, сознательную дисциплину советских солдат и офицеров, защитников Сталинграда. Некрасов нарисовал выразительные картины боя, превосходно передал подлинный героизм и самоотверженность советских воинов.
Произведение В. Некрасова имеет большое документальное значение и художественную ценность и будет с интересом воспринято советским читателем.» [предисловие к изданию 1947 г.]
«Сейчас в Советском Союзе книга запрещена, внесена в какие-то списки, из библиотек изъята (говорят, только в Лефортовской тюрьме сохранилась)». [В. Некрасов, «Через сорок лет…» (1981 г.)]
В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
А вообще — надоело. Сиденье надоело. До чортиков надоело. Другие наступают, на запад прут, а мы все в тех же окопах, в тех же землянках. Фриц, правда, не тот, что раньше. Но прошлый месяц все-таки туговато пришлось. После того как тебя кокнуло, еще раз ходили в танковую атаку, но баков так и не взяли, а танки потом на другой участок перебросили. Один фрицы подбили, и мы из-за него добрый месяц воевали. Комдив велел под ним огневую точку сделать. И фрицевский комдив, вероятно, то же самое решил — вот и дрались из-за этого танка… В лоб не выходило — в батальонах по пять-семь активных штыков. Пришлось подкопаться. А грунт, как камень, и взрывчатки нет. Волга недели две никак стать не могла. Сухари и концентрат „кукурузники“ сбрасывали.
В конце концов взяли все-таки танк. Вырыли туннель в двадцать два метра длиной, заложили толу килограммов сто и ахнули! В атаку через воронку полезли. Вот какие мы! Я Тугиева, Агнивцева (он сейчас в медсанбате — ранен) и твоего Валегу к „звездочке“ представил — молодцы хлопцы, а остальных — к „отваге“. Сейчас под танком фарберовский пулемет — сечет фрицев напропалую. Баки пока еще у них. Врылись в землю, как кроты, ни с какой стороны не подлезешь… Артиллерией, в основном, воюем. Ее всю, кроме тяжелой, на правый берег перетянули. Около нашей землянки батарею дивизионок поставили — спать не дает. Родимцева и 92-ю правее нас перекинули — в район Трамвайной улицы. А 39-я молодцом — „Красный Октябрь“ почти полностью очистила.
Во взводе нас сейчас трое — я, Гаркуша и Валега. Тугиев с лошадьми на левом берегу, вместо Кулешова. Проворовался Кулешов с овсом и угодил в штрафную. Чепурного, Тимошку и того маленького, что все время жевал, — забыл его фамилию — потеряли на Мамаевом. Мы недели две держали там оборону с химиками и разведчиками. Двоих похоронили, а от Тимошки только ушанку нашли. Жалко парнишку. И баян его без дела валяется. Уразов подорвался на мине — оторвало ступню. И троих еще отправил в медсанбат — из новеньких, ты их не знаешь. Из штабников накрылся начхим Турин и переводчик. „Любимцу“ твоему, Астафьеву, фрицы влепили осколок прямо в зад (как он его поймал, никак не пойму, — из землянки не вылезал), лежит теперь на животе и архив свой перебирает.
А мы сейчас все НП строим. Каждый день новый. Штук пять уже сделали — все не нравится майору: ты ведь знаешь его. Один в трубе фабричной сделали — около химзавода, где синьки много. Другой — на крыше, как голубятня. Видно хорошо, но майор говорит — „холодно, сквозит“, велел под домиком сделать в поселке, что около выемки, где паровоз ФД стоит. А артиллеристы 270-го приперли туда свои пушки и фрицовский огонь притягивают. Снаряды рвутся совсем рядом — куда ж майора туда тянуть.
А в общем приезжай скорей — вместе подыщем хорошее местечко. Да и копать поможешь (ха-ха!), а то у меня уж такие волдыри на ладонях, что лопаты в руки не возьмешь. Устинов твой — дивинженер — плотно поселился в моих печенках: все схемы да схемы требует, а для меня это, сам знаешь, гроб. Ширяев передает поклон, рука его совсем прошла.
Да… Во втором батальоне новый военфельдшер. Вместо Бурлюка, он на курсы поехал. Приедешь — увидишь. Чумак целыми днями там околачивается — пряжку свою каждый день мелом чистит. А в общем — приезжай скорей. Ждем.
Твой А. Лисагор.
Р. S. Нашел, наконец, взрыватель LZZ, обрывно-натяжной, о котором ты все мечтал. Без тебя не разбираю. Теперь у нас уже совсем неплохая трофейная коллекция. Мина „S“ и „ТМI-43“, есть совсем новенькие пять типов взрывателей в мировых коробочках (на порттабачницы пойдут) и замечательные фрицевские зажигательные трубки с терочным взрывателем.
А. Л.»На оборотной стороне — приписка большими кривыми, ползущими вниз буквами:
«Добрый день или вечер, товарищ лийтинант. Сообщаю вам, что я пока живой и здоровый, чего и вам жилаю. Товарищ лийтинант книги ваши в порядке я их в чимодан положил. Товарищ командир взвода достали два окумулятыря и у нас в землянке теперь свет. Старший лийтинант Шыряев хотят отобрать для штаба. Товарищ лийтинант приезжайте скорей. Все вам низко кланяются и я тоже.
Ваш ординарец А. Волегов».Засовываю письмо в сумку, натягиваю халат и иду к начмеду, — он малый хороший, договориться всегда можно. И к завскладу, чтоб новую гимнастерку дал. У моей весь рукав разодран…
Наутро в скрипучих сапогах, в новой солдатской шинели и с кучей писем в карманах — в Сталинград. Прощаюсь с ребятами.
Они провожают меня до ворот.
— Паулюсу там кланяйся!
— Обязательно.
— Мое поручение не забудь, слышишь?
— Слышу, слышу.
— Это совсем рядом. Второй овраг от вашего. Где «катюша» подбитая стоит.
— Если увидишь Марусю, скажи, что при встрече расскажу что-то интересное. В письме нельзя.
— Ладно… Всего… «Следопыт» в шестую палату отдайте. И физкультурнице привет.
— Есть — привет.
— Ну, бувайте.
— Пиши… Не забывай…
Шофер уже помахивает рукой.
— Кончай там, лейтенант.
Я жму руки и бегу к машине.
29
До хутора Бурковского добираемся к вечеру. В Бурковском — тылы дивизии и Лазарь, начфин. У него и ночую в маленькой, населенной старухами, детьми и какими-то писарями хибарке.
— Ну, как там в тылу? — спрашивают.
— Обыкновенно.
— Ты в Ленинске лежал?
— В Ленинске. Незавидный госпиталишко. С моей землянкой на берегу не сравнишь.
Лазарь смеется.
— Ты и не узнаешь теперь свою землянку — электричество, патефон, пластинок с полсотни, стены фрицевскими одеялами завешаны. Красота.
— А ты давно оттуда?
— Вчера только вернулся. Жалованье платил.
— Сидят еще фрицы?
— Какое там! С Мамаева уже драпанули — за Долгим оврагом окопались. На ладан дышат. Жрать нечего, боеприпасов нет, в землянках обглоданные лошадиные кости валяются. Капут, в общем…
Ночью долго не могу заснуть — ворочаюсь с боку на бок.
Рано утром на штабном газике еду дальше.
К Волге подъезжаем без всякой маскировки, прямо к берегу. Широченная, белая, ослепительно яркая. На том берегу чернеет что-то. КПП, должно быть. Красный флажок на белом фоне… Фу ты, чорт, как время летит… Совсем недавно, ну вот вчера как будто бы, была она, эта самая Волга, ослепительно белая сейчас, черно-красной от дыма и пожарищ, всклокоченной от разрывов, рябой от плывущих досок и обломков. А сейчас! Обсаженная вехами ледовая дорога стрелой вонзается в противоположный берег. Снуют машины туда-сюда — грузовики, виллисы, пестренькие, камуфлированные эмочки. Кое-где редкие, на сотни метров друг от друга, пятна минных разрывов. Старые еще следы. Рыжеусый регулировщик с желтым флажком говорит, что недели две уже не бьют по переправе — выдохлись.
Проезжаем КПП.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: