Георгий Светлов - „В квадрате 28-31“

— А что это за бляхи у вас? Не то по-турецки, не то по-немецки выведено?

— Трофейные. В одном из боев под Тосно достались. Осенью, когда с карателями дрались. А написано здесь: «С нами бог».

Докучаева улыбнулась:

— Только хоть на бога и надеются, он их все равно не спасает.

И словно в подтверждение своих слов опустила руку в карман полушубка и достала отливавший вороненой сталью пистолет «вальтер».

— И это трофей. А вы, товарищи, в каких местах воевали? — спросила уже другим, деловым тоном.

— Не пришлось еще, девчата, — ответил Павловский. — Только собираемся. До сих пор были в истребительном батальоне.

— Может, вместе… — начала Миронова, но ее прервал строгий голос:

— Миронова и Докучаева! Через пять минут выход на лыжную тренировку!

Валов и Павловский повернулись в сторону говорившего.

— Наш командир — старший лейтенант Павлов, — тихо сказала Катя. — Под его началом мы полгода ходили по тылам врага.

— Строгий, — добавила Зина. — Лыжник хороший. Наездник лихой. Кто в седле сидеть не умеет, тому от нашего Андреича достается.

Распрощавшись, девушки побежали в дом за лыжами.

— Видал, Спиря, какие геройские красавицы! — заметил Валов Павловскому. — Не смотри, что ростом и годками не вышли.

— А командир у них какой! Кавалерист, видать. По походке чую. И уже в тылу побывали. Опытные. Ну да теперь и от нас это не уйдет.

История Бологовского отряда железнодорожников — будущих партизан — начиналась так.

Теплым летним вечером первого года войны в Бологое прибыл поезд. На перрон вышел плотный, небольшого роста капитан. Это был Никита Петрович Буйнов, служивший в Белоруссии на границе, а затем направленный по распоряжению Калининского областного управления НКВД в Бологое, где создавался истребительный батальон для борьбы с вражескими парашютными десантами, для помощи железнодорожникам в ликвидации последствий вражеских бомбежек.

Капитан поднялся на пешеходный мостик через пути, огляделся вокруг. «Досталось порядком…» — подумал он, увидев сгоревшие здания станционного поселка, следы недавней бомбардировки города, исправленные на скорую руку железнодорожные пути. Затем направился к военному коменданту, однако того на месте не оказалось. Постучал в дверь с табличкой «Дежурный по вокзалу».

— Сюда нельзя. Разве не видите надпись «Посторонним вход воспрещен»? — сказал Александр Николаевич Валов, решительно остановив пролезавшую было в дверь фигуру военного.

— Мне по очень важному делу.

— Сказано же — нельзя, товарищ капитан. Время военное. Вы мешаете работать. — Затем все же посоветовал: — В крайнем случае могли бы подойти к окошку.

«Вот это дисциплинка! Ничего не скажешь», — с удовлетворением отметил про себя Буйнов. Решительный и строгий железнодорожник явно понравился капитану.

Валов открыл фанерную дверцу окошка и спросил, в чем дело.

— Как мне пройти в райком партии?

— Сначала надо предъявлять документы.

Он внимательно посмотрел удостоверение личности, сличил его с командировочным предписанием, еще раз оглядел их владельца и только после этого рассказал, куда и как идти.

В райкоме партии Никите Петровичу Буйнову, тридцатичетырехлетнему капитану пограничных войск, предложили сформировать из железнодорожников истребительный батальон и стать его командиром. Начальником штаба был назначен партийный работник Николай Павлович Капустин.

«Истребители» — так коротко звали бойцов и командиров батальона — жили на казарменном положении, овладевали военным делом, тренировались в походах по лесам, даже изучали методы партизанской борьбы. Все это могло пригодиться, если фашисты оккупируют район. На этот крайний случай предусматривалось даже создание целого партизанского соединения, командовать которым будет Буйнов; комиссаром станет секретарь районного комитета партии Василий Васильевич Васильев, а личный состав истребительного батальона вольется в это соединение.

Как-то в один из осенних дней приехал в Бологое инструктор партизанского отдела штаба Северо-Западного фронта старший политрук Андрей Кириллович Фатеев. До войны он окончил военную школу в Чебоксарах, служил в армии, потом работал на киностудии «Мосфильм».

Много дней и ночей провели вместе Фатеев и Буйнов, выполняя задание партизанского отдела штаба Северо-Западного фронта по подготовке будущих партизанских отрядов и их лесных баз.

Истребителям не пришлось применять оружие в родных местах. Враг был остановлен на дальних подступах к Бологому. Линия фронта стабилизировалась между Старой Руссой и Валдаем. Буйнов сразу же попросил направить его в тыл врага: он, кадровый военный, считал, что место его — в настоящей боевой обстановке.

— Ваше желание учтем, — ответил ему Гордин.

Прошло немного времени, и в Бологое вторично приехал Фатеев — теперь уже как начальник штаба формируемой Пятой бригады. Ему поручили отобрать из числа лучших, хорошо подготовленных бойцов Бологовского истребительного батальона группу добровольцев для включения их в состав бригады. Вместе с Васильевым и Буйновым эта работа была проведена быстро.

Инструктор политического отдела Бологовского отделения Октябрьской железной дороги Николай Капустин, инструкторы Бологовского районного комитета партии Александр Белогорлов и Александр Дашкевич, заведующий Бологовским районным отделом здравоохранения Михаил Бойцов, заведующий торговым отделом Бологовского райпотребсоюза Спиридон Павловский, дежурный по вокзалу станции Бологое Александр Валов, паровозный машинист Алексей Владимиров, токарь паровозного депо Георгий Игнатьев, стрелочник Александр Михайлов, машинист компрессора Иван Никифоров, кузнец путейской мастерской станции Медведево Лаврентий Джура и многие другие патриоты решили стать партизанами. Все они земляки, товарищи по работе, друзья. Большинство из них — коммунисты.

Был среди уезжавших еще один коммунист, заведующий путейской мастерской станции Медведево Александр Петров, тихий, спокойный тридцатилетний человек, в недавнем прошлом кузнец этой мастерской, у которого молотобойцем-подручным работал друг его детства, рослый широкоплечий Лаврентий Джура. Погодка-однокашника Саша ласково называл Лавриком.

Он сам выбрал себе опасный путь партизана, но не рискнул сказать дома правду: не стал беспокоить жену, молодую мать своих первенцев. Чтобы не волновалась, написал второпях обычное, казалось, письмецо: «Здравствуйте, дорогие Тося и дети! Шлю вам свой сердечный привет. Я поехал в командировку, возможно дней на пятнадцать. Поезжай в Медведево сама, получи зарплату, загляни в Бологое, в местное правление Калининторга, спроси Шустова Ивана. Возьмешь у него соли. Если не сможешь, то дождись, я все устрою сам. До свидания. Крепко всех целую. Саша. 18 января 1942 г.».