Георгий Светлов - „В квадрате 28-31“

Затем широкой лентой побежала рядом насыпь железнодорожной линии Бологое — Валдай. За Добываловом автомашины юркнули под мост и через несколько километров миновали развилку — вправо пошла дорога на Боровичи.

Еще немного — и машины въехали в Валдай.

Город встретил пустынными улицами, обледенелыми стеклами. От строений и безлистых деревьев падали резко очерченные тени. Кругом царила тишина, которую изредка нарушало только тявканье собаки.

Отряд расположился на ночевку в одном из кирпичных домов без крыши, но с сохранившимся потолком и стеклами. Партизаны наносили дров, затопили печь. Стало тепло и уютно. Наскоро поужинав сухим пайком, все легли в одной комнате, прямо на пол, прижимаясь друг к другу. Скоро послышался храп сонных людей, намерзшихся за время переезда.

Один лишь дневальный сидел за столом у входа, охраняя покой спящих товарищей. Мерцающее пламя коптилки то угасало, то снова ярко вспыхивало после очередной заправки фитиля.

Время от времени дневальный прислушивался к дыханию людей и подбрасывал в печку дрова.

Утром к бологовцам пришел Фатеев:

— В Валдае, товарищи, мы пробудем несколько дней. Организуем изучение автомата «ППШ», пистолета «ТТ», займемся пристрелкой оружия, потренируемся в групповой ходьбе на лыжах, ознакомимся с топографией… В общем, скучать не придется. А пока надо заняться хозяйственными делами. Устроить свой быт. Расставьте кровати, набейте матрацы, получите постельные принадлежности. В помещении не курить! Назначаю отрядными интендантами Валова и Павловского.

Выполняя хозяйственное задание командира, Александр Николаевич и Спиридон Иванович первыми из бологовцев и познакомились в тот же день с находившимися рядом, в доме у райвоенкомата, партизанами Пестовского отряда старшего лейтенанта Павлова.

После обеда новоиспеченные партизанские интенданты направились на склад. Шли по тихой, с ровными рядами тополей, улочке, по обеим сторонам которой стояли одноэтажные деревянные домики. Вышли к площади — старому торговому и административному центру города. Слева высилась пожарная каланча, справа — длинное каменное здание бывшего техникума. Сейчас в нем (друзья наметанным взглядом бывалых людей сразу распознали это) находился военный госпиталь.

А дальше расстилалась перед ними заснеженно-ледяная гладь озера с живописным лесистым островом. Назывался он Рябиновым и был, как говорили в старину, «не велик, но зело прекрасен», хранил историю постройки древнего мужского монастыря, Успенского собора, оборонительных укреплений с пушками и ядрами и охраной в двести стрельцов с ружьями…

— Красотища! — с восхищением сказал Валов. — Летом тут, видать, рыбы вдоволь.

— А на острове, пожалуй, грибов да ягод — непочатый край, — выразил надежду Павловский.

— Эх, если бы не война! — выдохнул с горечью Александр Николаевич. — Ладно, давай побыстрее, нас уже ждут.

Друзья заспешили к складу с боеприпасами.

Труженики предприятий и промысловых артелей Валдая, колхозники пригородных хозяйств, забыв об отдыхе, работали под лозунгом «Все для фронта! Все для победы!». Даже мальчишки, забросив свои деревянные сабли и кинжалы, во всем старались помочь старшим. С нескрываемой завистью смотрели они на появившихся в городе людей в шинелях или куртках на меху, полушубках или ватных телогрейках, с винтовками, карабинами, автоматами…

Несмотря на соблюдавшуюся тайну, юные валдайцы все равно догадывались, даже были уверены: это партизаны. А где им предстояло воевать, они знали точно: в тылу врага. Мальчишки страшно гордились тем, что такие люди находятся в их родном городке.

С каждым днем прибавлялось хлопот у старшего батальонного комиссара Гордина: обком партии и партизанский штаб торопили с отправкой нового соединения за линию фронта. Торопил и партизанский отдел штаба Северо-Западного фронта: его руководители разработали планы новых боевых операций и приурочили их осуществление к приближавшемуся Дню Красной Армии.

В кабинете Гордина, куда вошел вызванный капитан Буйнов, был и полковой комиссар Асмолов.

— Рад видеть тебя, Никита Петрович, в полном здравии, — протянул руку Асмолов. И шутливо добавил: — Похудел ты на бологовских хлебах что-то. Вроде бы и миниатюрней стал.

— Что верно, то верно. Такой конец ремня освободился — пожалуй, на сбрую не одной лошади с Нарвских ворот хватит, — в тон ему ответил Буйнов.

— Ничего, здесь несколько дней отдохнешь. А потом вот Василий Порфирьевич задание даст, — он повернулся к Гордину.

— Уважили твою просьбу, Никита Петрович. Скоро пойдешь туда, куда просился.

Слова Гордина обрадовали Буйнова: «Наконец-то…»

— Только на «пятерку» не рассчитывай, — всту пил снова в разговор Асмолов. — Она еще не готова. Примешь Первую особую. — Полковой комиссар показал на карте, где дислоцируется бригада.

— А Пятую поведет Новаковский. Сколько дадим капитану на отдых, Василий Порфирьевич?

— Три дня. Больше не можем.

— Могу и завтра.

— Не горячись. Иди отдыхай. Еще навоюешься!

Все же Буйнов отправился в Первую особую бригаду на второй день.

Формирование Пятой бригады заканчивалось. В нее влился еще один небольшой отряд — из Окуловского района, возглавляемый Николаем Николаевичем Шамшуриным, комиссаром Дмитрием Венедиктовичем Егоровым. Теперь в бригаде стало восемь отрядов — Бологовский, Боровичский, Валдайский, Мошенской, Окуловский, Опеченский, Пестовский, Хвойнинский. Прибыл и комиссар бригады Михаил Кононович Большаков, человек сугубо штатский, зато опытный партийный работник. Затем со своими портативными рациями приехали специально подготовленные для работы в тылу врага радисты группы комсомольца Михаила Козодоя.

И вот наконец издан приказ:

«21.01.1942. Командиру 5-й (сводной) партизанской бригады…

В период 21–22/1 с. г. с бригадой в количестве 230 человек перейти фронт на участке Медведно — Бол. Вороново с выходом в район Трохово — Соколове…

По прибытии бригады в район действий установить связь со штабом 2-й партизанской бригады.

Наступил торжественный момент.

— Я, сын великого советского народа… добровольно вступая в ряды партизан Ленинградской области, даю перед лицом своей Отчизны, перед трудящимися героического города Ленина свою священную и нерушимую клятву партизана…

В строгой тишине зимнего утра эти слова торжественной клятвы звучали громко и эхом отдавались где-то за каменным строением районного военного комиссариата, около которого выстроился личный состав бригады. Каждый боец, каждый командир, повторяя слова клятвы вслед за читавшим ее комиссаром Большаковым, присягал на верность Родине. Каждый, кто стоял в строю, чувствовал особую ответственность перед народом за оказанное ему доверие, готовность идти в бой, потому что другой дороги сейчас не было.