Георгий Светлов - „В квадрате 28-31“

В боях с гитлеровскими войсками август пролетел, как показалось, быстрее, чем бывало обычно. Наступил сентябрь. Багрянцем оделись леса. Желтый лист коврами устилал землю. Еще недавно приветливые и манящие, чащи потеряли свою привлекательность. В них стало сыро и холодно. То и дело принимался моросить дождь. По ночам землю покрывал иней.

До сих пор, в течение целого года, партизаны, активно помогая Красной Армии, отвлекали на себя крупные вражеские силы, наносили удары по карательным отрядам и фашистским гарнизонам в районе Партизанского края. В нем же ковались достойные партизанские кадры для будущих боев с противником.

Теперь наступило время, когда надо было с учетом накопленного в «Партизанской республике» опыта перенести народную войну и в другие районы области, сохранить партизанские силы, ведущие неравную, кровопролитную борьбу с крупнейшей с начала войны карательной экспедицией против партизан и местного населения, не склонившего головы перед оккупантами. Теперь предстояло осуществить то, о чем думали в Ленинградском областном комитете партии, Ленинградском штабе партизанского движения, в Партизанском отделе штаба Северо-Западного фронта, о чем говорилось недавно на партийной конференции коммунистов Партизанского края.

7 сентября командир Второй бригады Николай Григорьевич Васильев и комиссар бригады Сергей Алексеевич Орлов получили радиограмму, подписанную начальником Ленинградского штаба партизанского движения Михаилом Никитичем Никитиным: «…рассредоточиться, сохранить личный состав. Новое место базирования — леса вокруг озера…» Командование бригады быстро направило в полки связных с приказанием быть готовыми к выполнению нового задания. Заканчивался приказ словами: «О порядке выхода ждите дополнительных указаний».

Начальник военно-полевой комендатуры генерал Йозеф Руппрехт нервничал. Он бегал по кабинету с раскрасневшимся лицом, поглядывал в окно и, не успев докурить одной папиросы, хватался за другую. Внешне он напоминал хорька, попавшего в западню.

Волноваться было о чем: только что ему доложили, что карательный батальон Шивека потерял вдруг след «ночных призраков». Еще вчера они были и у Серболова, и у Папортно, и у Вязовки, а сегодня…

Он позвонил по телефону в отдел разведки.

— Слушаю вас, герр генерал, — звонко щелкнув каблуками, произнес вошедший по его вызову майор Хаунспергер. — Что прикажете?

— В сотый раз, черт возьми, спрашиваю: где оперативная сводка для командующего? Где план уничтожения партизанских баз?

Ганс Хаунспергер, толстогубый, мордастый начальник оперативно-разведывательного отдела комендатуры, юрист по образованию, был один из тех флегматичных гестаповцев, которых трудно было удивить даже чем-либо сверхъестественным.

— В пути, мой шеф. Но вы же сами знаете: дороги в этом крае совсем не похожи на Кайзер-Вильгельм-штрассе…

— Мне не философия нужна. Если и на этот раз сводка или план затеряются, я вынужден буду отправить вас, майор, к его личному адъютанту.

Рандеву с адъютантом командира корпуса Хаунспергеру не улыбалось: недавно адъютант, вернувшись из Новгорода, привез редкостный сувенир — пепельницу и тарелку, сделанные из украденного золота Юрьева монастыря. В обмен на них он разыскивал обладателя паникадила Бориса Годунова из Софийского собора Новгородского кремля. И как раз оттуда дня три назад приехал Хаунспергер. Где-то теплилась у адъютанта надежда, что, может быть, именно майор прихватил эту дорогую реликвию. Он позвонил тогда:

«Слушайте, Ганс, если вам посчастливилось заиметь новгородское паникадило Годунова, я готов отдать вам за него не только мои золотые сувениры и все, что останется от «незамиренного бандитского края», но и в придачу к ним — отличную ферму в Пруссии, наследованную мне милым бездетным дядюшкой…»

Майор в ответ на это предложение совершенно безразличным тоном сказал:

«Знаете, герр оберет, ваши условия могли бы заинтересовать кое-кого из гестапо…» Он многозначительно вздохнул, опустил руку и — о, ужас! — смахнул со стола серебряную фигурку орла с фашистской свастикой в когтях. «Плохая примета, черт возьми!» — подумал он.

«Почему, майор?»

Ехидно прищурившись, Хаунспергер ответил:

«Скажу по секрету: командир корпуса сам давно претендует на это паникадило — в качестве подарка своему родственнику, бургомистру города Инстербурга. Так же, как и на памятник «Тысячелетие России». Не советовал бы вам стать одним из его соперников… Об этом непременно узнают в ведомстве небезызвестного вам группенфюрера Генриха Мюллера».

«Тогда нам не сговориться. Желаю успеха! Хайль Гитлер!»

Они действительно не сговорились. И не потому, что делили «шкуру неубитого медведя», а потому, что партизаны задали им и их начальству решение совершенно иных задач. Упавший со стола орел и вправду оказался плохой приметой: окружить и полностью разгромить «ночных призраков» в Партизанском крае опять не удалось. Уже в четвертый раз подряд!

Отражая атаки больших карательных и армейских сил врага, запутывая свои следы, продолжая дуэль с агентурой абвера, СД, гестапо и ГФП, партизаны рассредоточились, скрылись, уйдя из-под самого носа гитлеровцев в неизвестных направлениях.

Многое отдали бы Шпейман, Рокк, Руппрехт, Финдайзен, Шивек, Рисс, Гришаев, Хуанспергер и им подобные за то, чтобы схватить, сжечь, перевешать всех этих неуловимых… Многое, если б могли… Но одного их желания было мало.

Тогда они готовы были превратить русскую землю в пустыню, залить ее кровью. Тогда они измыслили даже, что за все злодеяния им придется отвечать: так уверены были в своей непобедимости. Но история преподала им жестокий урок. Правда, случилось это позднее описываемых в книге событий, но справедливость требует рассказать об этом читателям.

В декабре 1947 года в древнем городе на Волхове Новгороде шел судебный процесс по делу нацистских преступников, виновных в чудовищных злодеяниях, совершенных гитлеровцами на оккупированной в годы войны территории Ленинградской области. Девятнадцать фашистских генералов, офицеров и унтер-офицеров вермахта и СС были приговорены к 25 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Разбойники и грабители в мундирах — генерал-майор Йозеф Руппрехт, командир карательных частей 16-й немецкой армии полковник Вернер Финдайзен, майор Ганс Хаунспергер, гауптман Фридрих Мюнх, зондерфюрер Клаус Пельхау и другие бывшие гитлеровцы не ушли безнаказанно с советской земли.

Заслуженная кара постигла и карателей 667-го батальона, где служили и зверствовали фельдфебели Гурвич, Гришаев и их сподручные. После войны Гурвич, руки которого были обагрены кровью многих советских людей, заметая следы, пытался уйти от возмездия. Но советские чекисты нашли его. Гурвич и его сподручный по преступлениям на оккупированной территории комендант населенных пунктов Мостище и Тюриково Иванов были приговорены к расстрелу.