Георгий Светлов - „В квадрате 28-31“

— Что случилось, Кузьма Иванович? — с тревогой спросил Сюгин.

А. С. Сюгин, начальник штаба отряда «Вперед».

Ответа не было. Голова пулеметчика была пробита пулей.

Гитлеровцы стали обходить партизан. Захватив пулемет, бойцы поползли к отряду, чтобы предупредить своего командира о подходе к осажденному тарасовскому гарнизону подкрепления.

Николай Николаевич Шамшурин послал связного с сообщением об этом в штаб бригады. А тем временем парторг отряда Георгий Васильевич Игнатьев повел еще одну группу бойцов к Тарасову. Обошли лес, подобрались к огородам.

— За мной! — крикнул Игнатьев и, перемахнув через изгородь, побежал к ближайшим домам.

Справа заговорил пулемет. Группа залегла, начала отстреливаться. Игнатьев дал две длинные очереди из автомата — пулемет замолчал. Но буквально сразу же метрах в тридцати — сорока от него застрочил другой, молчавший до сих пор пулемет. Пули не давали возможности поднять голову. Тогда Игнатьев дал команду нескольким бойцам обойти огневую точку и подавить ее, а сам с другими партизанами пополз вперед между грядами.

Через несколько минут там, где находилась вражеская огневая точка, раздались два взрыва. «Молодцы ребята, — подумал Игнатьев, — разделались».

Группа Игнатьева с боем продвигалась к домам. Самого парторга ранило в плечо, правая рука повисла плетью. «Жаль, что я больше своим не помощник», — с горечью думал Георгий Васильевич. Он лежал на огороде, истекая кровью. Теперь он мог только ползти на левом боку…

Бой в Тарасове длился уже несколько часов.

…Шура Иванова пришла в себя. Огляделась и сразу не могла сообразить, что делается вокруг. Рядом стонал раненый боец Носов. То тут, то там в разных позах лежали убитые. Откуда-то доносились редкая стрельба, крики, чужой говор. Она достала револьвер, но вдруг услышала голоса своих товарищей по отряду.

— Ребята! — крикнула Шура.

К девушке и Носову подползли Миша Елкин, Юра Бисениек, Миша Кумров. Они вынесли раненых в безопасное место.

По приказу Шурыгина партизаны покинули село. Вскоре, однако, основательно потрепанный вражеский гарнизон тоже оставил Тарасово и ушел в сторону Дедовичей.

Через несколько дней тяжело раненных Александру Иванову, Георгия Игнатьева, Анатолия Сюгина отправляли в Ржаные Роги, затем к аэродромной базе. В деревне Дровяная храбрую девушку хорошо знали крестьяне.

— Что же ты, голубонька, лежишь на соломе? — участливо спросила одна из женщин. — Сейчас постель принесу.

— Не надо хлопот. Постель-то ваша пропасть может.

— Пустое, милая. То ли в боях с супостатом пропадает. Разве ж для вас чего жалко?

Женщины принесли матрац и подушки, уложили раненую поудобней. Проститься пришли почти все ребята из «Дружного»: ведь она была единственной в отряде представительницей женского пола.

— Возьми на память, Шурочка. — Алексей Буянов, храбрец из боевой группы ботаногских парней и девчат, протянул девушке яркий кисет из бусинок. — Поправляйся скорей! Пиши!

Подошел Петр Войчунас. Крепко пожал руку, пожелал быстрее выздоравливать.

— А вам боевых успехов, Петр Антонович! Я слышала: вас назначили командиром нашего отряда. Правда?

— Правда. Ну, счастливого тебе полета!..

В Партизанском крае 18 июня сорок второго года произошло знаменательное для всех партизан и колхозников событие — состоялась первая партийная конференция. Делегатами ее от Пятой бригады были Юрий Павлович Шурыгин и Матвей Иванович Тимохин.

На озаренной солнцем большой лесной поляне недалеко от деревни Серболово — признанной столицы Партизанской республики — собрались пятьдесят шесть делегатов. Здесь же присутствовали и посланцы Большой земли — представители штаба и Политического управления фронта Алексей Алексеевич Тужиков и Семен Львович Беспрозванный.

Разговор шел о боевых делах, о работе партийных организаций, о главной задаче ближайшего будущего — расширении зоны партизанского влияния на другие, особенно западные районы Ленинградской области.

Это была необычная, впечатляющая картина: партийная конференция проходила в тылу противника, торжественно, как полагалось такому форуму, и закончилась пением «Интернационала».

В глубине Серболовских лесов написано было тогда приветствие товарищам И. В. Сталину и А. А. Жданову.

Текст этого документа сохранился в архиве — в нем и сегодня чувствуется грозное дыхание тех героических дней:

«Мы, коммунисты Партизанского края, находящегося на территории оккупированных районов Ленинградской области, собравшись на первой конференции, шлем вам свой горячий, идущий от всего сердца, большевистский привет!

…Наши небольшие разрозненные партизанские отряды, созданные 10 месяцев назад, переросли в партизанские полки и бригады, хорошо оснащенные, вооруженные автоматами, пулеметами, минометами, противотанковыми ружьями, артиллерией.

10 месяцев назад мы базировались главным образом в лесу, изредка на время выгоняли немцев из той или другой деревни. Сейчас мы полностью освободили от оккупантов большую территорию с многими десятками населенных пунктов. Благодаря тому что наш советский строй, наши советские порядки и обычаи пустили свои глубокие корни в народных массах, у нас в Партизанском крае полностью восстановлены советские органы. Трудящиеся своим героическим трудом в колхозах, артелях и мастерских куют победу над ненавистным врагом и создали прочную базу для оснащения и продовольственного снабжения партизанских частей.

Мы не преувеличиваем своих успехов и не преуменьшаем силу озлобленного врага, но знаем, что в жарких схватках с фашистами мы закалились, наши люди стали неустрашимыми, наши отряды стали смертельной грозой ненавистных фашистских мерзавцев…

Клянемся, что до тех пор, пока в нашем крае останется хоть один большевик, ни на один день не затихнет борьба с озверелым врагом. Мы твердо держим в своих руках боевое оружие и не выпустим его до тех пор, пока ни одного оккупанта не останется на нашей родной земле.

Да здравствует наша победа!..»

Слава о героических делах ленинградских партизан разнеслась далеко за пределы края. Писатель Николай Тихонов в своем выступлении по радио, обращаясь к ним, говорил:

«…Ваше имя вызывает судорогу ненависти у немцев. Они называют вас «стрелками в кустах». Они боятся вас, и письма их в Германию проникнуты страхом перед вами. Вы являетесь живым доказательством того, что нельзя покорить русский народ, нельзя безнаказанно надеть на его шею деревянную бирку с номером, ворваться в его жилище, разграбить, разрушить его, а его обитателей погнать, как скот, на любую, самую тяжелую и каторжную работу… Враг боится ходить в лес в одиночку. Он не может спокойно проехать ни по шоссе, ни по железной дороге. Фашист не может спать в захваченном доме. Его воровской сон вы выжигаете огнем и гранатой».