Георгий Свиридов - Последний раунд

Невольно вспомнились те дни юности, тяжелые дни обороны Петрограда, когда чуть ли не у стен города останавливали полки Юденича. От той памятной ночи, вернее ночной яростной атаки, у Николая Гавриловича остался продолговатый шрам на левой ноге; рваная метка осколка снаряда. И радостное сознание - беляков-то остановили!.. Он помнит до сих пор теплый и пряный запах развороченной темной земли, который шел от огромной воронки, а рядом два друга - Санька и Толька охали и ахали, неумело перехватывая чистой портянкой рваную рану на его ноге, радостно приговаривая: «Побегли, офицерики! Побегли, едрена мать их!»

Бомбежка была жестокая. Даже не хотелось верить, что в середине двадцатого века представители культурной нации, используя современную технику, способны на такое зверство: расстреливать с воздуха беззащитных женщин и детей.

Прилетели гитлеровцы в полдень. А с утра ничто не предвещало о надвигающейся опасности. День выдался солнечный, теплый, по небу плыли редкие облака, нежные и легкие, и белые-белые, как стерильная вата. И у Ларисы с утра было хорошее настроение: их группе, первокурсницам, разрешили краткую «постирушку». Выдали по куску хозяйственного темного жесткого мыла и каждой, кроме ее личных тряпок, навалили по охапке грязного, пропитанного потом и задубевшего мужского белья, выгоревших рубах, брюк, курток. Но девчонки-первокурсницы рады были до чертиков, что именно им доверили «постирушку». У каждой до ломоты ныла спина. С рассвета и до темноты не выпускали из рук лопаты, работали с отчаянной злостью и надеждой. Землю отсчитывали по вынутым кубометрам. А противотанковый ров уже принимал свои жесткие очертания. Рядом возводились огневые рубежи, но там почему-то дело не очень спорилось, где-то задерживали доставку цемента и нужных железных конструкций. Потому-то их группе, первокурсницам, которых с копки рва должны были перебросить на подмогу строителям огневого рубежа, и разрешили краткую передышку, разрешили ту самую «постирушку».

Озеро Врево находилось в нескольких километрах, а проселочная дорога туда была сплошной радостью. Белье везли на подводе. Солнечный сосновый бор, задумчиво-хмурый ельник и празднично-белая, как из сказки, березовая роща. А потом деревья расступились, и в глаза ударила манящая синева воды.

- Ой, девочки, красота какая! - воскликнула Татьяна и, схватив туфли в руки, рванулась к берегу.

- Вода теплая!

Никакая сила не могла удержать девчонок. С радостным визгом и смехом, стаскивая на ходу платья, блузки, юбки, они бросались в синь воды.

Лариса надолго запомнила то шумно-беспечное купание. Потом, за годы войны, ей приходилось не раз купаться в озерах и реках, однако всегда старались мыться торопливо, как-то незаметно, тихо и скрытно, ибо в сердце постоянно жило чувство страха и опасности.

После купания, свежие и бодрые, дружно взялись за стирку. Сушили тут же, на солнце. На прибрежных кустах и низких деревьях, а то и просто на траве раскладывали чистое белье и одежду.

- Ой, солдаты! - вдруг отчаянно закричала толстая девчонка, развешивая на кустах белье.

Она бросила постиранные нижние рубахи и стала спешно натягивать на себя непросохшее платье.

- Немцы?! - выдохнул кто-то с испуга.

- Да нет же. Наши!.. - раздался успокаивающий голос преподавательницы.

- Все равно мы раздетые! Не пускайте их сюда!

В группе начался переполох. Лариса тоже спешно натянула влажное платье, поправила волосы.

А бойцы тем временем приблизились к озеру и встали на привил. С ними находились и пушки с длинными стволами. Купаться бойцам, видимо, командир ихний не разрешил. Они только умывались, брызгались друг на друга. А пожилые тут же повалились на траву, в тень под деревья. Видно было, что они устали, пропылились. Давно, видать, двигаются пешим ходом.

Лариса, а с нею Татьяна и еще несколько осмелевших девчонок пошли к бойцам.

- Куда путь держите, соколики?

- Соколы летают, а мы пехом чешем.

Бойцы окружили девушек. Засыпали вопросами. Парни молодые, ухватистые, вопросы с намеками. Девчонки жмутся друг к дружке, хохочут, парируют колкости. А Лариса серьезная. Отвечает просто и спокойно, деловито. Рассказала, что они из Ленинграда, из университета, роют против немецких танков заграждение.

Сейчас, конечно, смешно ей, как вспомнит, а тогда она жила наивной решимостью и надеждой.

- Кто у вас старший? - спросила Лариса. - Мне командира надо.

Выступил ладный из себя сержант:

- Я тоже командир, - и добавил: - Игорем зовут меня. Игорь Миклашов.

Лариса взглянула на его петлицы. Там поблескивали треугольники. Она знала, что треугольники ниже, чем кубики, а кубики ниже, чем продолговатые шпалы. У дяди Коли были на петлицах шпалы. Но сейчас ей было важно высказать свою просьбу. И она, глянув ему в глаза, сказала:

- Возьмите меня к себе, возьмите санитаркой!

Сержант и рад бы, да на каком основании? Без приказа не зачислишь в батарею, на довольствие не поставишь. Обо всем этом он сбивчиво пояснил девушке, которая ему так сразу приглянулась.

- Надо лейтенанта позвать.

Лейтенант не заставил себя долго ждать. Щеголеватый, весь в ремнях, на груди поблескивает значок ГТО-2.

- Командир взвода Кирилл Оврутин, - представился он, не сводя глаз с Ларисы.

Выслушал ее горячую просьбу. Помолчал для важности, потом сказал:

- Сам я не вправе решить. Но вы дайте мне ваш адресок, - и учтиво подставляет ей записную книжку, протягивает карандаш. - Как только я с начальством полка улажу этот вопрос, сразу дам знать.

Лариса и на это была согласна. А вдруг и вправду поможет?

Самолеты появились внезапно. Они вынырнули из облака и с нарастающим воем моторов устремились к земле, к противотанковому рву, где находились безоружные мирные люди, главным образом женщины. Летчикам, конечно, это было хорошо видно.

Нудно и гулко завыла сирена воздушной тревоги. Девчонки в страхе сбились в кучу.

- Что вы делаете, глупые! - срывая голос, закричал старый преподаватель, расталкивая студенток костлявыми руками. - Разбегайтесь! Побьют, как куропаток!..

А куда бежать, когда противотанковый ров кончался вертикальной стеной. На нее без лестницы не влезешь. А тут послышалось еще и тревожное, полное жалобы, мычание коров. Большое стадо паслось на лугу вдоль вырытого котлована. Животные предчувствовали беду. В стороне; за лесом, яростно захлопала скорострельная пушка, и в небе, не долетая до самолетов, стали разрываться белые вспышки.

- Ложись!!! - кричал кто-то хриплым басом. - Ложись!..

Лариса инстинктивно прижалась спиною к глинистой стенке рва, странно ощущая сквозь платье нагретую солнцем каменистую землю. А сверху, со стороны солнца, казалось, прямо на нее стремительно надвигалась тяжелая и громадная ревущая железная птица с намалеванными крестами на крыльях. Тускло сверкнули на солнце края алюминиевых плоскостей, а за прозрачным колпаком одной, гудящей моторами, птицы Лариса на какой-то миг увидела немца, увидела в профиль, и в ее сознании запечатлелась яйцевидная, обтянутая черным шлемом голова.