Станислав Калиничев - У «Волчьего логова» [Документальная повесть]

— Угу… — Блохин испытующе посмотрел на Петра, — а вы кем ему доводитесь? Родственник?

— Мы в Павловке все родственники.

— Значит, каждый вам дядя… и каждая тетя…

— Нет. Зачем же так. Никто он мне, — ответил Довгань.

Каждый хотел взять инициативу в разговоре.

— И много у Гриши — так, кажется, зовут этого парня — родственников вроде вас?

— Да есть немного.

— Голыми кулаками из камня высекаете искру? Кто же еще, кроме вас?

Петро встал.

— Бувайте здоровеньки! Если мое не в лад, то я со своим назад. На допрос мне можно и в управу попасть. Мы многого не просили — посадить товарища в поезд. Да и просили не вас, а Марфу Давыдовну. Вы же тут допрос учинили.

— Ну извини, — спохватился Блохин, — не горячись. Я ведь старше. Вот и хотел о вас побольше узнать.

— А чего обо мне узнавать? Я тут родился. Меня тут каждая собака знает. А вот кто вы, как в этот теплый угол попали — мне неизвестно. Чужой человек да еще такой любопытный. В наше время это опасно.

— Хорошо, хорошо! Садись. Расскажу о себе. Итак, Григорий Блохин. Солдат. Попал в окружение. Марфа Давыдовна, добрая душа, приютила меня.

— Ну а тут как устроились? — осторожно спросил Довгань. — В наше время без настоящих друзей не выживешь.

— Есть кое-кто… Мир не без добрых людей, — уклонился Блохин от прямого ответа.

— Может быть, познакомите?

— Знаете, давайте уж проводим вашего Гришу. А там будет видно. Идет?

Довгань согласился.

Возвращаясь домой, подпольщики, очевидно, не случайно встретились с Марфой Давыдовной.

— Ну и как Блохин? — спросила она. — Договорились? Нашли общий язык?

— Пока что, — сказал Довгань, — он больше похож на Фому неверующего.

— Да… — вслух рассуждала учительница, — тут ничем не поможешь. Доверие — оно приходит через общее дело. Необходимо время. А с Блохиным вам надо сойтись ближе. Как — не знаю, но надо.

— Марфа Давыдовна, — обратился к ней Волынец, — нам нужны старшие люди, партийные, с которыми посоветоваться можно, которые знают больше, чем мы. Неужели наши, отступая, не оставили таких людей!

— Хорошие вы мои… Найдите Лысячука, может быть, он что-то знает об этом. И еще я недавно встретила на улице человека… Такое знакомое лицо… Хотела поздороваться, а он поспешно отвернулся. Долго я не могла вспомнить, кто же это. Сами знаете, у меня пол-Калиновки училось за последние пятнадцать лет. Долго не могла вспомнить. А потом как озарило: Архипович. Бывший наш секретарь райкома комсомола. Разыщите его, он где-то в Калиновке, и то, что он отвернулся, — не случайно. Если не хочет, чтобы его узнали, зачем тут ходит? А если вынужден это делать, значит, что-то его обязывает. Я так думаю.

…В воскресенье со всеми предосторожностями Гришу благополучно посадили на поезд. После этого, переговорив с Блохиным, подпольщики принялись разыскивать Архиповича и Лысячука, о которых им говорила Марфа Давыдовна.

Минуло еще два-три месяца, когда наконец после ряда неудачных попыток парням удалось разыскать Николая Архиповича, бывшего секретаря Калиновского райкома комсомола. Это был первый их успех в поисках связей с партийным подпольем.

Перед войной Петро Довгань, который был секретарем комсомольской организации школы, несколько раз встречался с Николаем Архиповичем. Однако год войны может изменить человека больше, чем двадцать лет мирной жизни. Теперь Архиповича трудно было узнать. Он работал в Куравском отделении бывшего совхоза вместе с военнопленными.

Именно туда и направился Довгань, чтобы встретиться с ним.

Сарай, где сушили и перерабатывали табак, тщательно охранялся, и Петру пришлось ждать, пока закончится рабочий день. Тогда он вышел из своего укрытия и, присоединившись к толпе, пошел вместе со всеми. Отыскал глазами Архиповича и не выпускал его из поля зрения.

На развилке дорог часть рабочих пошли в сторону, потом отделились еще несколько человек. Наконец уже перед самой Калиновкой Архипович остался один. Тогда Довгань подошел к нему.

— Можно вас на минутку?

— Я слушаю.

— Давайте закурим для начала, — вытащил Петро свой кисет.

Когда они молча раскурили цигарки, Довгань повел разговор.

— Если не ошибаюсь, вы Николай Петрович, бывший секретарь райкома комсомола?

— Ошибаетесь, юноша. Я был на фронте. Меня ранило, и я попал в плен. Из плена меня отпустили только потому, что я украинец. Вам, должно быть, известно, что немцы протягивают руку настоящим украинцам, плененным на их родной земле.

— Да… а мне хотелось поговорить с вами откровенно, как с бывшим секретарем. Я не предатель. Подумайте, провокатор давно бы вас выдал. Того, что о вас известно, вполне достаточно.

— Я сегодня слишком устал для таких шуток.

— Так я приду завтра, — сказал Петро.

— Дело ваше.

В следующий раз на это же место Петро Довгань пришел вместе с Волынцом. Было уже далеко после полудня. Комиссар, вооруженный пистолетом, должен был идти поодаль за Довганем и следить, не тянется ли за ними «хвост», а в случае опасности принять решительные меры.

Когда работа окончилась и из сараев вышли люди, Архиповича между ними не было. Довгань вышел из кукурузы, чтобы своевременно смешаться с толпой и получше рассмотреть, не пропустил ли он Архиповича. И вдруг кто-то спросил его по-русски:

— Явился?

Оглянулся. На него снизу вверх смотрел невысокого роста курносый парень: ладный, крепкий, в драном пиджачишке, который туго подпоясан. Петро сразу узнал того, который подходил вчера после работы к Архиповичу и перебросился с ним несколькими словами.

— Пришел.

— К Архиповичу?

— Да.

— Я за него, сойдет?

— Не сойдет! — передразнил его Петро. — С Николаем мы были немного знакомы перед войной. У меня к нему дело есть. Теперь, сам знаешь, время нелегкое, всякое знакомство может пригодиться.

— А откуда ты? — спросил курносый.

— Та здешний я. Петром зовут.

— А я Николай…

— Вот и познакомились, — впервые улыбнувшись, сказал Довгань. — Понимаешь, в нашем селе глушь, ни одного парня, ни одного из военнопленных (при этом он выразительно посмотрел на Николая), даже поговорить не с кем.

Они шли, разговаривали, а потом оба, как сговорившись, замедлили шаг и остановились на дороге.

— Понимаешь, мне не надо в Калиновку, — сказал Николай.

— Вообще-то и мне не туда. Шел с тобой, чтобы поговорить просто. У нас в селе такая тоска — с ума сойдешь!

Они повернули в обратную сторону и прошли несколько сотен метров. А Волынец, который был все время настороже и издали наблюдал за ними, вдруг замер от удивления: вместо Архиповича, которого он тоже хорошо знал до войны, рядом с Довганем шел совсем другой человек, совсем непохожий на бывшего секретаря райкома комсомола.