Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

Великий урок преподал Черчиллю Советский Союз — урок союзнической верности. И что же? Быть может, британский премьер, растроганный великодушием и благородством союзника, понесшего неимоверно большие потери в битвах с общим врагом, усовестился и порешил наконец, хотя бы под занавес, поделиться с нами тайной волшебной «Ультры»? Не тайной даже, а нужными нам сведениями, пусть без указания их источника? Чтобы русские матери не остались без сыновей, русские жены без мужей, русские дети без отцов? Нет, это Черчиллю и в голову не пришло. Пусть русские продолжают истекать кровью…

Зато скоро то ли британскими, то ли американскими правительственными кругами был пущен клеветнический, оскорбительный для советского союзника слух: «Русские знали, что Гитлер готовил наступление в Арденнах! Знали и молчали!..»

Паттон гневался: наступление его армии, начавшееся 13 сентября, буксовало. Ударил мороз. Впервые увидел генерал, что мертвецы приобретают на морозе «цвет кларета». В снегу торчали босоногие трупы американцев и немцев.

«…Тэддер и его штабная группа наконец прибыли в Москву. В тот же день, когда Эйзенхауэр рассказал о своих тревогах Маршаллу, Сталин посвятил гостей в дальнейшие намерения Красной Армий. Сталин сказал, что огромное русское наступление в центре фронта, использующее 150160 дивизий, началось уже тогда, когда эта группа находилась в пути к Москве; что наступление будет продолжаться от двух до двух с половиной месяцев. Его конечная цель — достижение линии Одера, но, разумеется, он не мог знать, будет ли достигнута эта цель.

Он был совершенно убежден, что его армии измотают и уничтожат немцев точно так же, как делали это в битве за Будапешт. Но он предвидел, что борьба будет упорной и не окончится ранее лета.

Когда Тэддер выразил свое удовлетворение, Сталин сказал, что в порядке оказания помощи Западу подготовка к этому наступлению была ускорена без учета приемлемых для наступления погодных условий. Что касается благодарности, то: «У нас нет договора, но мы — товарищи. Это правильно и в наших общих интересах, ведь мы помогаем друг другу в трудные времена. Было бы глупо, если бы я стал в сторонку и дал немцам уничтожить вас; они бы лишь повернули против меня, разделавшись с вами. Точно так же в ваших интересах делать все возможное, чтобы не дать немцам уничтожить меня».

Тэддер попытался узнать, могут ли западные союзники рассчитывать на продолжение русского наступления достаточно долго, чтобы защитить их армии в планируемых на Западе весенних операциях… Сталин сказал, что он не может обещать продолжать наступление в течение всего указанного периода, но Красная Армия будет достаточно активна, чтобы помешать немцам перебросить какие-либо свои войска на Западный фронт…

Эйзенхауэр и Объединенный комитет начальников штабов с большим облегчением восприняли это изложение советской программы. Так же воспринял его и президент, который, получив непосредственное сообщение от Сталина о его разговоре с Тэддером и о тогдашнем советском наступлении, был преисполнен благодарности».

Лондонское радио, рассказывая о боях в Арденнах, представляло дело так, будто главную роль в них играют англичане.

— Положение спас наш фельдмаршал Монтгомери, — заявил известный военный корреспондент. — Наш Монти заранее предвидел этот удар Гитлера и подготовился к нему. Американцы же, избалованные успехом и комфортом, плохо представляют себе, что такое жесткая оборона. Большие лентяи, они не умеют использовать местность и зарываться в землю, они дали немцам перерезать свои коммуникации, побросали почти все свое имущество…

— И после этого лайми называют нас союзниками! — возмутился Айдахо Джо. — Да что бы они без нас делали! Давно бы им Гитлер сделал капут!

Американцы сообщали, что перехвачен приказ Гитлера об общем отступлении на Арденнском фронте.

Виктор вскочил:

— Надо спешить! Мы опоздаем! Нельзя терять ни дня, ни часу!

Эрик с трудом уложил его, напоил чаем с арденнской малиной.

— Послушай, Вик! — ласково попросил Эрик. — Останься! А? Прошу тебя! Останься! Ты гонишься за синей птицей!

— За синей птицей? — печально улыбнулся Виктор, не чувствуя себя хозяином своей судьбы. — Пожалуй. В тебе сработала подкорковая ассоциация. Синяя птица — это «Синяя птица» Мориса Метерлинка, известнейшего бельгийского писателя. Бельгийского! Понимаешь! Но ты забыл, что если во всех других своих произведениях, романах и драмах, Метерлинк был кумиром символистов, признавал оккультные силы, то в своей прекрасной «Синей птице» — я видел эту волшебную пьесу в детстве в Московском художественном театре — он звал человека вперед: стремись вперед, вперед наперекор судьбе, вперед!..

После недолгого молчания Эрик вдруг крикнул:

— Уму непостижимо! Вик! Ты знаешь, какое сегодня число?

— Шестнадцатое января. Ну и что?

— Как что?! Месяц битвы в Арденнах! Всего месяц! Самый жуткий и интересный, самый страшный и полнокровный месяц в моей жизни!

— Гип-гип, ура!

Двенадцатого января, когда Красная Армия нанесла первый удар по германским войскам на Восточном фронте в районе Баранова, те остановились, стали втягивать окровавленные когти. 13 января войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова форсировали Вислу севернее и южнее дымящейся Варшавы, другие армии рванулись к границам Восточной Пруссии и к Данцигу. В бурное и грозное движение пришел весь фронт между Балтикой и Карпатами. Немцы в Арденнах начали отходить на исходные позиции.

Слушая сообщения о бомбежках Берлина, Виктор Кремлев вспоминал этот город, каким видел его в начале декабря. Над всем проспектом Унтер-ден-Линден, где когда-то печатал шаг «Лейб-штандарт СС Адольф Гитлер», открывавший военные парады, торчали пни от старинных лип и висели горизонтально камуфляжные сети. До Бранденбургских ворот несли их высокие мачты. С первым снегом четырехцветные сети с зеленым, бежевым, коричневым и черным цветами заменили грязно-белым саваном.

В городе, вступившем в шестой год беспримерной войны, почти не оставалось здоровых мужчин призывного возраста, хотя было много военных. Это сразу бросалось в глаза. Поражали размеры разрушений: Берлин до его осады потерял от бомбежек в десять раз больше домов, чем Лондон. Союзники бомбили его днем и ночью: днем — американцы, ночью — британцы. И все-таки, несмотря на сотни бомбежек, еще работали уцелевшие почта и телеграф, театры, кино, кабаре, магазины, ателье мод, парикмахерские. В Берлине было тогда вместе с беженцами более трех миллионов человек.