Олег Меркулов - Ради тебя

— Ты поменьше двигайся. Посиди. Мы пока и без тебя, — сказал он Игорю.

Игорь подобрал себе новый шмайсер и полдюжины магазинов к нему.

— Ты не уходи, — сказал он Никольскому.

Никольский сел рядом и тоже начал чистить автомат.

Они иногда смотрели под станок, но больше смотрели на части автоматов, они протирали их щелочью и смазывали маслом.

К ним заглянул ротный.

— Давайте, давайте! Сейчас опять начнется.

Никольский, не вставая, ответил:

— Даем, даем.

— Мы под «тигром», — предупредил ротный. — Цех за вами. Там Батраков, еще кое-какой народ. — Ротный постоял немного, бессмысленно наблюдая, как они возятся с оружием. — Поесть у вас нечего?

— Нет. — Никольский посмотрел вокруг себя. — Даже не знаю, где мой мешок. Так что извините.

Ротный ушел.

Через полчаса он с Никольским отбивался из этой же пристройки. Эсэс опять прорвались во двор, и если бы не ротный, и не старшина под «тигром», все могло бы обернуться очень плохо. Особенно тяжело было на дальнем конце поселка. Там эсэс дошли до огородов на восточной стороне. Тяжело было и возле погреба. Оттуда Батраков принес медсестру.

Сестра лежала на руках у громадного, тяжелого Батракова, как девочка. И лицо у нее сейчас было, как у больной девочки, — белое-белое, и юбка, свисая, открывала часть ног над чулками и резинки, как у девочки, и глаза у нее были испуганные, как у девочки. Сестра смотрела себе на грудь. На ее уже мокрой гимнастерке было несколько дырок.

Батраков положил сестру на верстак и забрал у нее разряженный пистолет. Батракову пришлось отгибать ее пальцы по одному.

— Ну вот. Сейчас тебя перевяжут, так что ты держись. Мы найдем медика, а ты, ты потерпи…

Игорь дал Никольскому финку и сказал сестре:

— Что, мы без тебя не смогли бы?

Никольский от ворота вниз разрезал гимнастерку сестры.

— Убери руки, ну!

Батраков и Игорь ушли за дизель.

— Возле погреба почти всех, — сказал Батраков. — Так мы долго не протянем.

— А что делать? — спросил Игорь.

Батраков пожал плечами и побежал искать медика.

Игорь слушал, как Никольский говорил сестре:

— Убери сейчас же руки! Ну! Я санинструктор, поняла? Не будь дурочкой! Держись мне за шею. Теперь еще один оборот. Вообще-то я… ну да ладно! К чему тут точности, правда?

— Пить, — сказала сестра.

Игорь дал ей напиться и подложил под голову скомканную плащ-палатку.

— Зачем ты полезла? Зачем? — переспросил он.

— Постой здесь, — сказала сестра. Удерживая одной рукой разрезанные половинки гимнастерки, другой рукой сестра погладила его по щеке. — Какой ты грязный. А был ухоженный, чистый. — Ладонь у сестры была чуть теплой, — Как «Ваня — красный боец».

Никольский тоже ушел искать медицину, а его она не отпускала.

— Ты выживешь? — спрашивала она. — Ты выживи. С кем она будет играть в теннис?

Она говорила тише и тише.

— Я так никого и не полюбила. Кавалеров было много — целый техникум — да любить было некого. Ты выживи. Нельзя же, чтобы они убили всех. Мне так страшно сейчас. Неужели я…

Когда сначала вернулся Никольский, а потом Батраков и с ним раненый военфельдшер, сестра уже не дышала. Так как немцы опять начали бить по заводу и на сестру сыпались куски кирпича, они перенесли ее к Женьке и поверх шинели накрыли их еще плащ-палаткой.

Песковой устроился возле щели, которую вчера вырыл Бадяга. Зажав зубами немецкую сигарету, он распечатывал коробки с запалами и вставлял запалы в гранаты. Справа и слева от Пескового и даже сзади было уже много заряженных гранат, и Песковой тянулся, сдвигал их плотнее, ища место для следующей.

— Бери, — предложил Песковой. — Это на всех.

Игорь сел и спустил ноги в щель.

— Влипли мы.

— Еще как. Хуже, чем тогда, — быстро ответил Песковой и посмотрел Игорю в лицо. «Тогда» означало ту сгоревшую тридцатьчетверку и как они потом выбирались. Песковой начал второй ящик. — Последние. Не жди ни боеприпасов, ни жратвы. Отрезаны.

Игорь подождал, пока ротный пройдет мимо.

— Это точно?

— Точно. — Песковой посмотрел ротному в спину. — Между собой они говорят, да не нам. Как был не было паники. — Песковой откусил обсосанный конец сигареты и сплюнул. — Может, сходить к генералу? Узнаешь что-нибудь?

Напротив них артиллеристы подставляли под пушку бочку из-под бензина: у пушки было оторвано колесо. Солдаты из разных расчетов еще не подладились друг к другу, и дело у них не очень клеилось. Командовал ими здоровенный офицер. Он заставил под бочку вырыть яму и солдаты, то углубляли ее, то подсыпали в яму земли, пока пушка не стала ровно. Тогда офицер вбил в бочку железные штыри и проволокой примотал к ним ось.

— Что генерал? Да и толкаться там неудобно.

Той бумагой, в которую были обернуты запалы, Песковой вытер руки.

— А подыхать тут удобно? Иди, иди. Ради всех. — Когда он встал, Песковой смотрел на него щурясь, что-то думая. — Мы тут сообразим поесть.

Возле погреба лежали убитые наши и немцы. Хирург лежал поперек эсэсовского унтера. В груди унтера торчала финка, и он подумал: а откуда у докторов могут быть финки? Шея доктора сзади была рассечена, были видны раздробленные позвонки, и голова доктора лежала необычно, на одном плече. Над другим плечом на слегка выгнувшемся погоне поблескивали две большие звездочки и золотая змейка, обвившаяся вокруг рюмки. Оба танкиста тоже были убиты. А летчик был жив. Летчик неловко, на половине зада, сидел на поваленном заборе и прямо поверх комбинезона бинтовал ногу. Возле наклоненного столба стоял фрицевский карабин с ножевым штыком. Штык, ствол и ложе карабина были в бурых потеках и пятнах. Лицо у летчика было не бело-рыжим, а белым: веснушки исчезли.

Он сказал летчику, что так перевязываться нельзя, надо разрезать всю одежду вокруг раны и промыть рану, иначе может быть заражение или столбняк.

— Пошел ты знаешь куда? — возбужденно, но не зло ответил летчик. — Ни хрена не будет! Вон я сколько их назаражал. — Летчик кивнул на немцев. — Тот, что ногами к нам, тот, с автоматом под животом и тот, возле которого лопатка. Мои крестнички. Понял, пехота?

— Доктора — лопатой? — спросил он.

— Лопатой. Они во двор, а у нас с доктором только по тэтэ. Пук-пук-пук — и все восемь штук! Я у этого выдернул карабин, но он, холера, увернулся, тут на меня другой, пока я с ним, он — доктора. Потом я… Есть что во фляжке? Можно все? — От шнапса летчик покраснел, и веснушки на его лице выступили все до одной, как будто всплыли из кожи.

— Ух ты! Кто у вас тут остался за главного?

— А что? — спросил Игорь.

— Доложиться. Что дальше делать с генералом? Доктор убит, сестры где-то нет. Не видел сестры?

— Убита, — сказал Игорь.

— Так, — сказал летчик задумчиво. — Тем более. Получается, за генерала отвечаю один я… Пока генерал жив, я обязан… — Летчик, морщась, изогнулся и посмотрел себе на зад. На комбинезоне, ниже поясницы была дыра. Вокруг дыры комбинезон был мокро-грязным. Летчик сунул в дыру два пальца, поковырялся там и вытащил осколок. Осколок был небольшой, с желудь.