Зунг Ха - Позывной Венера

— Мо! Возвращайся к нашим! Доложи командиру, пусть пошлет наших солдат поймать этих гадов!

Хоай Тяу ворочался в нейлоновом гамаке. Он проснулся в час ночи, потому что ночной туман на этот раз оказался слишком холодным. Рядом, в палатке Чан Нонга раздавался какой-то неясный шум и кряхтенье. Хоай Тяу подумал, что и Чан Нонгу, верно, тоже не спится.

Прокричала где-то вдалеке выпь. На толстый ковер из опавших листьев с тихим шорохом упал еще один лист. Монотонно гудел самолет-разведчик, вылетевший на ночную охоту. Судя по всему, он кружил в стороне от того места, где сейчас расположилась «Венера». Оттуда доносились длинные пулеметные очереди. Сквозь просветы в листве Хоай Тяу видел разрезавшие небо огненные линии, идущие от самолета прямо к земле. «Ищут танки, — подумал Хоай Тяу. — Интересно, как там наши, все ли благополучно?»

На душе у него было тревожно. События нескольких последних дней едва не лишили его душевного равновесия. Правда, внешне это ни в чем не выражалось, бойцы по-прежнему видели его таким, каким привыкли видеть всегда, — спокойным собранным. Таким же он оставался и в беседах с ними на редких привалах. Но стоило ему вновь вскинуть на плечо вещмешок и зашагать дальше или остаться наедине с самим собой, как, например, сейчас, не покидавшая ни на минуту тревога охватывала его с новой силой.

С того дня как начались бомбардировки, «Венера» словно продолжала топтаться на месте. Продвижение всего на несколько километров по джунглям совсем не соответствовало тем темпам, которых требовала предстоящая операция.

Послышался шорох сухих листьев под чьими-то торопливыми шагами, потом до гамака тихонько дотронулись, и кто-то позвал:

— Комиссар!

Хоай Тяу открыл глаза:

— Что случилось?

— Комиссар, рацию удалось починить! Повезло! — ответил радист возбужденным голосом. — Я уже связался с «Млечным Путем» Если есть что передавать, давайте скорее!

Хоай Тяу, обрадованный, позабыв про холод, высунулся наполовину из-под одеяла, крепко пожал ему руку:

— Замечательно! Твои парни небось не спали?

— Да как тут успеешь?! Без связи все равно что без рук, без ног. Всю ночь чинили, то получалось, то опять ломалось. Теперь-то уж надежно!

Хоай Тяу выскользнул из гамака, обнял парня:

— Молодцы! Сейчас все решает связь!

Радист, довольный, улыбнулся, потом поежился, шмыгнул носом:

— Холодина какая! У вас не осталось сигаретки, комиссар?

— Осталось, осталось!

Хоай Тяу бросил курить еще в начале года. Тем не менее в его вещмешке находилось несколько пачек, и при случае он мог угостить кого-нибудь из друзей или выручить того, кто остался без курева. Бойцы быстро узнали про этот драгоценный запас и частенько на привалах после еды забегали «навестить» своего комиссара, так что запас его быстро таял, хотя пройдена была только половина пути. Сейчас в его вещмешке оставалась всего одна пачка.

Хоай Тяу вынул две сигареты, еще согретые его теплом, потому что вещмешок лежал под головой, и протянул радисту:

— С успехом тебя!

Чан Нонг, который не спал и слышал их разговор, подал голос:

— Хоай Тяу, зайди сюда, составим радиограмму.

Хоай Тяу протиснулся в палатку, подтолкнул Чыонга, лежащего с краю, глубже в середину:

— Ну и горазд же ты спать, парень!

Чан Нонг не без гордости сказал:

— Вот какую замечательную палатку устроили одну на троих! В такой и на вершине Фансипанг [20] Фансипанг — горная вершина во Вьетнаме. можно спать спокойно. Присоединяйся!

Хоай Тяу невольно усмехнулся в ответ. Он вовсе не собирался изменять своим привычкам. Было ли холодно, лил ли дождь, или дул ветер, он всегда спал в гамаке, причем не только в джунглях- даже в помещении он умудрялся подвешивать гамак. А на все уговоры отвечал одно: привык так и не могу иначе.

Они посовещались тихонько, потом Чан Нонг зажег фонарик, и Хоай Тяу записал:

«Триста третьему. С 10.00 15 декабря подвергались ожесточенным бомбардировкам противника. Потери незначительные. В настоящее время наши координаты… Опаздываем на два дня. К пункту Н-2 прибудем вовремя. Настроение нормальное. Просим сообщить место связи с Сао Хомом».

Хоай Тяу еще раз прочитал Чан Нонгу все, что записал, и довольный, сказал:

— Годится! Эй, Чыонг, отнеси-ка радистам, чтобы сразу передали!

Когда Чыонг ушел, Чан Нонг тихонько, с опаской в голосе проговорил:

— Слушай, мне кажется, в последнее время с тобой что-то творится. Не пьешь, не ешь… Это меня очень беспокоит. Я знаю, у тебя в ноге осколок, наверное, он мучит тебя, ведь переход нешуточный, видно, тебе очень больно…

— Ничего страшного! Я выносливый!

— Да нет же, я серьезно говорю. Ты совсем осунулся и есть почти перестал. Я уже сказал Ви Ван Миню, чтобы дал тебе что-нибудь тонизирующее…

— Ну нет, это ни к чему! — рассердился Хоай Тяу. — Лекарства только для раненых, их беречь надо. А со мной все в порядке!

Хоай Тяу тщательно скрывал от всех, что вновь дала о себе знать его старая болезнь. Последние несколько дней его лихорадило. Температура, по-видимому, была не очень высокой, но изматывала его, лоб постоянно был влажным. Хоай Тяу понимал, что туберкулез легких обострился у него из-за непомерной усталости, того страшного напряжения сил, которого потребовал этот длительный переход. Но он с поистине невероятным упорством старался превозмочь болезнь, и об истинной причине того, почему он спит в гамаке отдельно от всех, никто не догадывался.

Командованию, конечно, было известно о состоянии его здоровья, но только в общих чертах. В политуправлении знали, что у Хоай Тяу застарелый туберкулез и осколок в ноге. Когда решался опрос с «Венерой», командование взвесило все «за» и «против» и в конце концов пришло к решению вызвать его, чтобы он сам доложил обо всем. Но Хоай Тяу относился к числу людей, у которых стальная воля. Когда он услышал обращенные к нему вопросы по поводу его состояния, он твердо ответил:

— Полный порядок. У меня сил побольше, чем у кого-либо другого!

Поколебавшись немного, командование отпустило его, сказав напоследок:

— В этой операции ты нам необходим, но с командованием все же лучше быть откровенным…

Хоай Тяу был предельно откровенен с командованием, кроме того, что касалось его здоровья, но порученную задачу он поклялся выполнить и заверил, что ни в коем случае не подведет…

Хоай Тяу, — продолжал между тем Чан Нонг, желая высказать все, что давно уже его волновало, — я знаю, ты очень беспокоишься обо всем, что касается нашего перехода. Так нельзя, ты же заболеешь в конце концов. Ведь ты вполне можешь переложить часть забот и на мои плечи. Ты только руководи, говори мне, что и как надо делать. Я многому уже научился у тебя и отношусь к тебе с огромным уважением. Поверь, я с тобой совершенно откровенен. Не пойми меня неправильно.