Мартын Мержанов - Так это было

Духовные потомки Барбароссы в «мертвые годы» фашизма показали миру куда более изуверские методы борьбы.

Нюрнберг был их прародителем.

Много раз в документальных кадрах различных фильмов показаны были нацистские парады под барабанную дробь, факельные шествия, истерические речи. Для них сооружена специальная трибуна. Так случалось в дни нацистских праздников, на которые съезжались отборные войска, отряды и «партейгеноссе». Они уже вышли из пивных, уже не боялись никого, собирались и вопили на площадях. Они произносили речи, смысл которых укладывался в формулу «сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир».

И вот мы подъехали к огромным, выложенным из серого камня трибунам, против которых простиралось большое поле, покрытое крупными плитами. Сквозь плиты, сквозь крупные блоки трибун прорастает и кустится бурьян, вьется плющ, растет какая-то курчавая трава. Они постепенно покрывают трибуны и поле, словно желая своей силой, силой природы скрыть от глаз прохожих дурную славу этих мест, забыть о них.

Широкая асфальтированная дорога ведет к нюрнбергскому стадиону, расположенному за трибунами Партейланда и окруженному парком. Здесь мы видели много гуляющих в вечерний час… Они равнодушно проходили мимо заросших трибун, а детвора бегала, прыгала, играла, прячась в кустах бурьяна. А в центре, на выдвинутой трибуне, откуда выступал когда-то Гитлер, стояла девчонка-школьница с косой и большим розовым бантом. Держась ручонками за ржавые перила ограды, она пела какую-то незнакомую нам песенку и была счастлива тем, что поет.

Она не знала, что именно с этой трибуны за много лет до ее рождения выступал Гитлер, призывая германского орла простереть свои крылья над миром. Сзади трибун стояли тогда величественные колонны, а над ними высились стилизованные орлы-гербы. Теперь нет ни колонн, ни гербов. Их снесли по требованию жителей города. А девочка пела непосредственно и самозабвенно и словно не видела, как постепенно вокруг трибуны собрался кружок людей, с умилением глядящих на нее. И, конечно, она не понимала, что была символом нового Нюрнберга и новой жизни.

…Мы направились во Дворец юстиции, где в свое время судили главных военных преступников. Массивное, старое четырехэтажное здание с лоджиями, арками и колоннами, с высокими прямоугольными окнами, между которыми в нишах стоят скульптуры богов правосудия, не изменилось. У входа дежурят американские солдаты, один вид которых показывает, что вход в святая святых юстиции запрещен.

Но прилегающий к зданию двор, который был и двором тюрьмы, открыт для всеобщего обозрения. Здесь главари рейха прогуливались и, как утверждал Шеленберг, иногда имели возможность разговаривать. Во всяком случае, ему удавалось перекинуться словом с Герингом.

В последний день, накануне исполнения приговора — «казнь через повешение», они тоже гуляли и, казалось, обеими руками держались за тонкую нитку надежды — помилование.

Но Контрольный совет союзнических армий в нем отказал. Нитка оборвалась.

Настал час расплаты. Журналистам разрешили присутствовать при самом акте казни, но предварительно повели по коридору тюрьмы, и дежурный офицер сказал: «Давайте, заглядывайте, господа журналисты». Поочередно каждый нагибался, чтобы заглянуть в «волчок» тюремных дверей камеры. По общему мнению, там было спокойно: Геринг лежал на койке, Кейтель прогуливался по камере, Риббентроп беседовал со священником, Йодль, готовясь ко сну перед казнью, чистил зубы… Каждый был занят своим делом.

16 сентября 1946 года они были казнены. За несколько часов до этого Геринг, потеряв последний шанс на спасение, принял цианистый калий. Как он оказался у главного преступника, — до сих пор остается загадкой.

В Нюрнберге стал известен заговор против Международного трибунала. Эсэсовцы из группы «Эдельвейс» (опять «Эдельвейс»!) планировали налет на Дворец юстиции с целью освобождения Германа Геринга, Эрнста Кальтенбруннера и Артура Зейс-Инкварта. Они вовлекли в эту группу молодую женщину Гизелу Зелински, которая действовала под руководством Ульриха Лайнца и Бруно Петерса.

Перед женщиной была поставлена задача проникнуть в здание Дворца юстиции. Очень скоро ей это удалось. С помощью одного из офицеров охраны она получила фальшивый пропуск в ложу прессы. Это дало ей возможность хорошо изучить все здание, входы, переходы, запасные выходы. Кроме того, Гизела Зелински установила, что наиболее удобным моментом для нападения может служить час обеденного перерыва или ужина, когда подсудимых ведут в столовую по узкой лестнице близ запасного выхода и с незначительной охраной. К тому же Зелински узнала, что на кухне заняты 80 пленных эсэсовцев, которые согласились участвовать в «операции».

4 июня 1946 года Ульрих Лайнц собрал всю группу за городом и ознакомил с планом операции по захвату трех преступников и одного судьи — в качестве заложника. Но заговорщики не знали, что член их отряда Бруно Петерс, пойманный на улице, был арестован и выдал их, что за ними уже следят. Когда Гизела Зелински и Лайнц вечером на грузовике ехали к запасному выходу Дворца юстиции, чтобы начать операцию, женщина заметила американские «джипы», стоявшие у ее дома. Все было понятно, диверсанты бросили грузовик, перебежали улицу и пытались скрыться на кладбище св. Иоганна вблизи Дворца юстиции.

Мы шли по улице и внимательно слушали детективный рассказ своего гида о неизвестной нам попытке похитить преступников и сорвать работу Международного военного трибунала.

— А вот и место происшествия, — сказал он и ввел нас через железные ворота на кладбище. Оно совсем не было похоже на место, где хоронят людей. Ни одного памятника. Сплошное огромное поле ярких цветов, под сенью которых, только подойдя близко, можно увидеть аккуратную цементную и гранитную могилу с гладкой мраморной плитой, на которой высечено имя покойного.

Гид повел нас дальше. Мы проходили по цементным дорожкам в глубь кладбища, пока гид не сказал:

— Вот здесь, у этой могилы, Гизела Зелински упала и пыталась спрятаться за невысокой оградой и цветами, но ее настигла пуля. Лайнц был пойман у кирпичного забора.

Я глянул на мраморную плиту. Это оказалась могила немецкого художника Альбрехта Дюрера… Ирония судьбы.

Преступница, желавшая спасти элиту фашистского рейха, людей, опаливших войной Европу, Африку и Азию, на чьей совести десятки миллионов погибших, спасалась за цоколем могилы великого гуманиста.

В Нюрнберге, как и в Мюнхене, Ростенбурге, Аусберге, в уютном маленьком Тассау на берегу Дуная мы часто встречали напоминания о разгромленном фашизме и различных группах и группках, которые все еще не могут смириться с осиновым колом, который вбили в могилу нацизма в этом Дворце юстиции.