Лауренциу Фульга - Звезда доброй надежды

— Но вас никто не заставляет там жить, — уточнил комиссар, — хотя было бы гораздо полезнее, если бы вы жили как раз среди них.

«Значит, ни слова о переселении в Монастырку!» — подумал Андроне.

— Господин комиссар, прошу вас! — все-таки настаивал он с прежней горячностью.

— Хорошо, хорошо! Но вы подумали, как много выиграло бы антифашистское движение, если вы боролись бы с его врагами как раз в цитадели противника?

— Один среди стольких волков?

— Мы будем с вами.

— Символически! Реально я буду один. Вы посылаете меня на смерть, господин комиссар!

— Разумеется, вы шутите, господин младший лейтенант?

— Совсем не шучу. Видно, вы себе не представляете, какой силой обладает эта группа. Она направляет волю многих. Трудно кому-либо осмелиться поднять хотя бы палец без ее согласия. Они судьи и карающий меч для всех без исключения, они наша жизнь и смерть.

— Представляю себе!..

— Представляете! — раздраженно воскликнул Андроне. — Майора Харитона, при всех его грехах, они чуть было не стерли в порошок только за то, что он работал в госпитале. Вам известно, что «штабисты» угрожают даже самому генералу Кондейеску? Теперь вы понимаете, сколько я вынужден был сегодня натерпеться, чтобы уйти из-под влияния этих господ?

— Кое о чем знаю, а кое о чем и нет!

— Но человека, который держит в своих руках все вожжи нашей жизни в лагере, вы знаете? Вы когда-нибудь стояли с ним лицом к лицу? Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что я выдаю товарищей по оружию за миску чечевицы. Я ничего не прошу у вас, и в силу этого меня нельзя заподозрить ни в чем плохом. Мне даже не хочется убеждать вас в своей преданности. Но правду следует выявить. В то время когда вы искали добровольцев для работы в госпитале, этот человек послал лейтенанта Балтазара туда, чтобы дискредитировать ваши усилия, направленные на ликвидацию эпидемии тифа, и сломить единство медиков и санитаров-добровольцев. Этот человек вызвал забастовку лесорубов и вот-вот готов создать трибунал, который будет судить и осуждать на смерть антифашистов. Этот человек — самая большая опасность для лагеря… Все, что вы создаете здесь, он разрушает там. Я знаю, что вас заинтересует все, что…

— Я уже знаю, господин младший лейтенант!

— О! — разочарованно воскликнул Андроне. — Даже так! Впрочем, сегодня утром я вроде бы почувствовал это. Да и Корбу был там, когда…

— У меня другой источник, господин Андроне. Пожалуйста!

Комиссар вынул из кармана гимнастерки сложенную вчетверо бумажку и протянул ее Андроне. Буквы запрыгали перед затуманенными глазами Сильвиу, но он быстро взял себя в руки и едва слышно прочел:

— «Уважаемый господин комиссар!

Ничто не случайно на земле. Я позволю себе поставить вас в известность, что забастовка лесорубов также не случайна. Ее вдохновителя следует искать в лице полковника Голеску. Я мог бы вам поведать о многих потрясающих вещах, совершенных этим венценосцем закатившейся славы румынской армии, но боюсь быть неправильно понятым за свою смелость подать вам руку помощи в деле морального обновления, которое вы проводите среди потерпевших кораблекрушение умов военнопленных. Я сам принадлежу к числу таких же, кто ищет пути к вашей спасительной пристани, но пока предпочитаю бороться с волнами в полной неизвестности. Уничтожьте полковника Голеску, и тогда я буду ваш душой и телом!

С искренним уважением

Андроне узнал почерк майора Харитона, странно улыбнулся, но не назвал автора. Он возвратил комиссару записку со словами:

— И теперь что вы думаете делать?

— Не понимаю.

— Я хочу сказать: намерены ли вы каким-либо обрати его наказать, изолировать или переселить в другой лагерь? По моему мнению, если позволите…

— Нет! Зачем? — возразил Молдовяну к величайшему удивлению Андроне. — Наказать Голеску — это означало бы показать всем свою слабость, которую мы, в сущности, не испытываем. Бесспорно, в настоящий момент он и его сторонники сильнее антифашистского движения. Но завтра, послезавтра сильнее будем мы, антифашисты. История должна развиваться нормально. Видите ли, у этих людей отняли оружие просто, автоматически, в результате акта сдачи в плен. Но их сознание, их образ мыслей нельзя отобрать, как оружие. Нельзя приказом изменить образ мышления человека. Для этого необходимо только одно: время, время и еще раз время! Толчок, который перевернет их сознание, произойдет в соответствующее время. Вы думаете, что, уничтожив Голеску или всю эту группу реакционеров, мы уничтожим фашистский дух, отсталость мышления? Мне рассказали о том, что произошло сегодня в лесу. Несомненно, мысль того солдата переселить офицеров в Монастырку — наивность. Поможешь движению здесь, но ослабишь его там, у солдат, так как трудно себе представить, что люди вроде Голеску будут сидеть там сложа руки. Они свой яд выльют на весь лагерь в Монастырке. А тогда зачем же торпедировать самим мощное массовое движение, каким является антифашистское движение солдат, когда здесь рано или поздно мы торпедируем самого Голеску, его друзей и развеем его влияние, которое он еще пока оказывает на офицеров? Четыре месяца назад я был свидетелем поистине странного случая. В лагерь прибыла партия новых военнопленных, большинство из них — немцы. Антифашисты, которые работали в бане, когда им в дезинфекционную камеру принесли одежду, стали срывать все Железные кресты с мундиров. В результате — скандал, крики, угрозы. Немцы заявили, что они отказываются одеваться до тех пор, пока им не возвратят награды. Случилось так, что я был в лагере и меня вызвали в баню, чтобы успокоить разбушевавшихся немцев. Разумеется, я приказал вернуть им немедленно столь дорогие им награды. Я спросил ребят, зачем они это сделали, а они ответили: «Чтобы приучить их к антифашизму!» Явная ошибка! Бесполезно отбирать награды, если люди продолжают мыслить по-фашистски. Вот когда они перестанут так думать, они сами выбросят свои награды… Разумеется, относительно Голеску у меня нет никаких иллюзий. И следует уничтожать не его, как такового, а то влияние, которое он оказывает на других… Вы все еще боитесь возвращаться к «штабистам»?

— Нет! — с неестественным спокойствием ответил Андроне. — Теперь не боюсь.

— Впрочем, вы видели, что и другие не остаются изолированными в четырех стенах. После работы все антифашисты обязательно возвращаются в казармы. Антифашистское движение, представленное горсткой людей и заключенное в четырех стенах, обречено на провал. А мы заинтересованы охватить как можно больше военнопленных… Как видите, господин младший лейтенант, война продолжается!

Комиссар встал из-за стола, подошел к Андроне, повернул его за плечи и подвел к окну. В этот момент раскрылись ворота лагеря и в них вошла новая партия военнопленных, прибывших из-под Сталинграда.