Иван Меньшиков - Полуночное солнце

— Там народ очень хороший, — отвечал Егор Иванович. — Я наркома в гости звал, а ему разве есть когда, он о всей земле думает. Ну я и не обижаюсь, может, когда и приедет на праздники. Вина и мяса у меня до конца жизни хватит. Охотиться захочет, свое ружье подарю. Павел Иванович сказал мне, что такого ружья даже ни в одном музее не найдешь… Вот что…

Егор Иванович задумался. Он сел на нарты, и ему стало жаль расставаться с друзьями. Он закурил трубочку и вспомнил молву.

Она говорила о том, что Егор Иванович Пырерко, охотник, приглашается на Всесоюзное совещание стахановцев в Москву, в Кремль.

— В молве не все говорится, — сказал равнодушно Егор Иванович. — Почтальон везет мне еще письмо от народного комиссара, и он просит зайти к нему в гости. Я хотел Нанук с собой взять, но ей некогда. Она сдает экзамены и вступает в комсомол. Это очень важно — быть комсомольцем? — с тайной гордостью спрашивает Егор Иванович.

— Еще бы! — говорили охотники с завистью. — И у тебя дружба с наркомом, да еще дочь на доктора учится. Хорошо тебе!

— Стахановцем быть тоже не легко, — не торопясь рассуждал Егор Иванович. — Стахановец — это все одно что учитель. Учитель все буквы знает, а я все приметы да хитрости зверя выучил. Потом и заклинания надо знать против злых шаманов, сердитых тадебциев из болот. Худой ветер кто умеет отогнать лучше меня? Нет такого человека. Меня отец научил этому, а то я не стал бы стахановцем. Правда?

— Правда, — отвечали охотники и после этого до седьмой сопки проводили своего товарища.

Ожидая вечером почтальона, Егор Иванович осмотрел нарты. Поправил копылья. Починил мешок из нерпичьей кожи и пожалел, что в него не входит патефон с пластинками — премия от наркома.

«В Красный чум отдам, пусть там играет», — решил Егор Иванович, ложась спать.

Но спать не хотелось. Тревожили сомнения. То казалось, что почтальон запил и потерял по дороге сумку с письмом из Красного города, а может быть, по ошибке передал письмо другому человеку, который теперь поедет в Москву и выдаст себя за Егора Ивановича Пырерко.

Только к утру пришла дремота, но завозилась во сне собака у входа в чум. Егор Иванович увидел в мокодане ясное бледно-голубое небо и надел малицу.

С медным чайником в руке он сходил к ручью и, зорко всматриваясь вдаль, улыбнулся солнцу как старому знакомому. Сомнения его рассеялись, и он уверенно начал укладываться в далекий путь. Аккуратно связав шкуры, он долго осматривал свое ружье, старательно прикрутил его к нартам, но, попив чаю, со вздохом отвязал и спрятал в чуме.

«Зачем оно в Москве? Там охотиться, поди, не полагается», — подумал он и решил расспросить об этом почтальона. Но почтальон, как назло, не ехал. И когда Егор Иванович уже решил ехать, не дожидаясь бумаги, почтальон показался на горизонте. Вскоре усталая упряжка остановилась у чума. Вошел почтальон и поздоровался с хозяином.

— Издалека, знать, едешь, — сказал Егор Иванович, старательно хмурясь, — олешки-то сустуйны стали.

И когда почтальон сказал, что едет специально к нему, Егор Иванович сделал испуганно-недоумевающее лицо:

— Ко мне? Что у меня делать? Я простой охотник. Мои ученики меня давно обогнали.

— В том-то и дело, — сказал почтальон, вынимая из сумки письмо, — таких, как ты, охотников немало в тундре, а вот на тебе! В Москву едешь, со всем правительством сидеть будешь за одним столом.

Егор Иванович обиделся. Он взял письмо из рук почтальона, надорвал конверт и сказал:

— А кто первый-то начал? Глупого человека в Москву тоже не пошлют. Надо сознательным быть. Понял?

— Понял, — сказал почтальон. — Собирайся, что ли. Из Красного города на самолете полетишь до Архангельска, как архиерей какой-нибудь.

— Я стахановец, а не архиерей, — окончательно обиделся Егор Иванович. — Несознательные теперь почтальоны пошли. Везет важную бумагу, а в каждом чуме о ней болтает…

Почтальон нахмурился и, чтобы скрыть смущение, осмотрел внутренность чума. На шкурах у постели лежало кремневое ружье Егора Ивановича.

— Где ты такое откопал? — спросил почтальон, поднимая ружье. — Таким и стрелять не надо. Стукнул медведя по черепу — и снимай шкуру. Это не ружье, а зенитная батарея.

— Эту винтовку я на сто почтальонов не сменяю, — ответил Егор Иванович. — Из такого стрельнешь, так сутки плечо болит, потому что дробь может лететь до самого Нарьян-Мара, а то и дальше. Если бы не это ружье, не быть бы мне самым хорошим охотником в тундре. Ну, сколько ты заработал в год?

— Четыре тысячи.

— А я шесть раз по десять тысяч рублей, да еще нарком мне из Москвы музыку в подарок прислал. Не веришь? — Егор Иванович торопливо порылся за пазухой и достал шкурку пыжика, в которую была завернута синяя книжечка. — Читай.

Почтальон недоверчиво посмотрел в книжечку и смущенно ответил:

— Правда. — И, помолчав немного, добавил: — Только ты на меня не сердись. Мне в окружкоме сказывали, чтоб я тебя доставил в город потому, что ты едешь в Москву, а письма-то я не читал. Я только люблю авторитет создавать.

И он прочел вслух письмо.

Председатель окружного исполнительного комитета просил Егора Ивановича скорее ехать в Красный город.

— Так и пишет — «прошу»? — спросил Егор Иванович.

— Так и пишет.

— Хороший человек. Уважает меня. Правда?

— Это в бумагах полагается так писать. Для вежливости.

— Вот я и думаю: нельзя ему со мной или с другими охотниками худо разговаривать, потому что мы тогда другого человека в председатели выберем. Так мне в Красном чуме сказали. Поедем?

И, поймав оленей, Егор Иванович свернул свой чум, нагрузил нарты, и маленький аргиш двинулся вслед за ясовеем. К нартам Егора Ивановича были привязаны патефон, ящик с пластинками и кремневое ружье с поблескивающим курком, похожим на петушиную голову.

Первый вопрос, который задал Егор Иванович председателю окрисполкома, это — сколько в городе магазинов.

— Пять, — сказал председатель, — только ты не забывай, что завтра утром на аэродром.

— А что носит на себе товарищ Стаханов?

Председатель в недоумении посмотрел на Егора Ивановича.

— Шляпу такую, шахтерскую, костюм, галстук.

— Понимаю, — сказал Егор Иванович, — шляпу.

И, выйдя на улицу, пошел искать магазин. Все свое имущество он оставил на хранение в Доме колхозника, и теперь следовало запастись необходимым для поездки в такой славный город, как Москва.

В первом магазине, попавшемся ему на пути, он купил шесть буханок белого хлеба и попросил продать ему шляпу.

— Это в другом магазине, — ответил ему продавец.

Понадобилось полчаса, прежде чем Егор Иванович нашел магазин, в котором продавали галстуки и шляпы. Он долго выбирал шляпу и трижды спросил, сколько стоит она.