Артём Сергеев - Четыре рассказа

Солдаты сильней навалились на пушку. Они зацепили ее ремнями как лямками, а Юлдаш нещадно хлестал лошадь, заставив ее бежать рысью. Тревога за своих и предчувствие того, что случилось несчастье, прибавило сил. Пушка быстрее покатилась вперед.

Выехали на опушку леса. Все напряжённо смотрели вперед, у каждого сжалось сердце. Там лежали шесть искореженных пушек, а рядом с ними ползали несколько человек. Как будто сил еще прибавилось. В пару минут подскакали к ужасному месту.

На спине, раскинув руки, с открытым ртом лежал старший офицер батареи старший лейтенант Гусак. Из уголка рта у него текла темная кровь. В нескольких шагах от него, обхватив руками лафет перевернутой пушки, лежал наводчик Амуртазов, еще и еще боевые друзья, с которыми всего полчаса как расстались, часа не прошло, как делали упряжки, два часа назад переправлялись через Днепр. Неделю, месяц, год назад… Много еще где вместе были и что делали… Вместе дрались. Одним жили.

К Азимову подбежал воспитанник батареи четырнадцатилетний Ваня. Он утирал капавшие с носа кровь и слезы:

— Мы только из леса… Хотели быстрее вперед, а из-за кустов с дороги совсем рядом, метров с двухсот, пять танков двумя залпами сбили пушки, а потом начали расстреливать, добивать. Кто вскочит, его из пушки или из пулемета. Товарища старшего лейтенанта сразу. Он только крикнул «Танки слева! К бою!». Я рядом с ним был. Он на меня: «Ваня, в канаву!» И все. Я к нему, а на нем кровь шипит». Ваня не выдержал и заплакал навзрыд, обхватив Азимова руками повыше пояса. — Дядя Юлдаш, ой, что случилось.

В несколько минут перевязали раненых, поймали еще двух лошадей, запрягли их цугом и, что было сил, помчались вперед со сжимающей сердце болью и жаждой мести.

Впереди и справа в лесу слышались хлопки выстрелов. Дорога, по которой шла вперед орудийная упряжка, проходила по опушке леса. Юлдаш внимательно смотрел вперед и по сторонам. Вдруг он вздрогнул, откинулся назад в седле, резко протер глаза. Метрах в четырехстах слева на дороге гуськом стояли пять немецких танков. Первый из них горел. Остальные, с виду совершенно целые, стояли неподвижно.

Юлдаш в момент пришел в себя и громко скомандовал:

— Танки слева. К бою! — и сделал резкий заряд лошадьми направо. — Расцепляй! Бондаренко, отведи лошадей! По левому танку — бронебойным! Наводить в центр борта! Огонь! — Снаряд ударил по верхней части танка и рикошетировал. — Наводи ниже. Огонь! — Из борта танка посыпались сверкающие брызги искр… — Наводи в следующий! — удовлетворенно и уже не так торопливо скомандовал Юлдаш наводчику Петренко и показал рукой на четвертый танк. Петренко буквально влез глазом в окуляр панорамы, немного повернул маховики наведения, ударил правым локтем по спусковой ручке.

Снова огненные брызги из борта танка. Минуты не прошло. Лишь один танк успел сделать выстрел. Заряжающий Семенов отшатнулся в сторону, выронил снаряд, схватился за бок, поморщился, потом выпрямился, крепко ругнулся, схватил упавший снаряд, дослал в патронник. Орудие вздрогнуло, и от последнего танка полетели огненные брызги.

Из двух танков сильными струями пошел темно-серый дым. Он заклубился. Раздался глухой взрыв. Один танк заволокло черным дымом. Из дыма вырвались тонкие языки красного пламени. Вверх полетели какие-то черные куски. В танке взорвался боезапас.

Пара выстрелов, и взорвался еще один танк. У третьего танка открылся верхний люк. Оттуда показалась голова в черном берете. Удар осколочно-фугасной гранатой захлопнул люк вместе с головой. Еще минута, может быть две, и все кончено. Горят четыре вражеских танка.

…Но кто расправился с пятым танком? Пушек впереди еще не было. Да и вообще, почти никого из наших там еще не было. Кто же прошел туда? Кто с винтовкой, ручной гранатой или с бутылкой горючей жидкости пошел на пять стальных танков? На пять немецких пушек и десять пулеметов. Один на двадцать врагов, одетых в броню.

Оставив с орудием и лошадьми наводчика и еще двух человек, Азимов с остальными солдатами по снегу и лужам, перепрыгивая через борозды и увязая в грязи, побежал к танкам, четыре из которых, шипя и хлопая, выпускали клубы серого дыма, вызывая приятную гордость. Из пятого танка тоненько струился дымок.

— Товарищ старший сержант, кто же его? — спросил высокий солдат, белокурый латыш Шнефелс.

— А вот, смотрите, — ответил Азимов. — У этого танка порвана одна гусеница, под ней мелкая воронка, будто кто-то землю ногтями ободрал во все стороны, а в середине, видите, маленькая ямка с растреснутыми краями, величиной с кулак. Ясно, что это ручная граната.

— Но почему танк сгорел? — рассуждал вслух замковой Зайцев.

— Сейчас разберемся.

— Во, смотрите, — показал Шнефелс рукой сверху на броню танка. Там лежали подплавленные осколки разбитой бутылки.

— А вот еще под танком стекляшки, — сказал Зайцев и полез головой между гусениц.

Азимов махнул рукой, чтобы все молчали:

— Смотрите. Теперь ясно, он гранатой сорвал гусеницу, а потом зажег его бутылкой горючей смеси «КС».

Рядом с танком лежали три убитых танкиста в черных куртках с изображением черепа и костей на воротниках. У двух куртки немного обгорели, значит, выпрыгивали уже из горящего танка, и по ним сразу стреляли (потому что лежали у самого танка). Впереди, метрах в десяти от танка, в грязи на дороге еще один убитый в черной куртке. Видно, с ним кто-то долго боролся. Порванная одежда на нем вся в грязи, вокруг грязь примята и забрызгана кровью, лицо его исцарапано, щека прокушена.

К артиллеристам подошел старик, живший в метрах трехстах, на хуторе близ деревни Вищин:

— Здравствуйте родимые! Ну вот, наконец, и свои пожаловали. А ты, никак, киргизец будешь? — обратился старик к Азимову, признав в нем начальника.

— Нет, папаша, я узбек.

— Все одно, родом-то ты из Туркестана будешь. Я ить при царе Микалашке беспутном у вас семь годов прослужил. Плохо тогда вашему брату было.

— Теперь, папаша, не узнал бы. Все по-другому.

— Оно и видно. Раньше вас начальники и за людей по-настоящему не признавали. А теперь сам в начальниках ходишь. Якши, джигит, — сказал старик.

— Якши, аксакал, — ответил Азимов с почтением.

— Что, удивляетесь? — старик многозначительно кивнул в сторону танков.

— Ты что, папаша, видел? — спросил Азимов.

— А как же, видел, — утвердительно кивнул старик. — Стреляли они, не доехав до нас с версту, вон по тому лесу, — показал дед в сторону, где погибли батареи. — Как подъехали эти танки ближе, подбежал по канаве наш солдат, лег на дороге в колею и в грязь зарылся. Ждал. Как подошел первый к нему танк совсем близко, он его бомбой взорвал, да так, что тот огнем загорелся. Германцы стали сверху выпрыгивать. Троих застрелил, да, видать, больше винтовка не была заряжена. С четвертым схватился в рукопашную, вот с этим, что поодаль. Долго они с ним катались перед танком, но тут наш парень деревенский Андрюха канавой подполз, да немца колом по голове.