Александр Лозневой - Дорога в горы

— Приказание касается только военных, — начал Головеня, но дед сурово остановил его:

— А нам куда же? Мы теперь все военные!

Лейтенант, соглашаясь, кивнул:

— Правильно, Митрич, мы все военные! Все, кому дорога Родина. И Родина приказывает нам остановиться. Наше место здесь, товарищи. Будем защищать перевал!

— Что? — вырвалось у Зубова. — Перевал? А говорили— до Сухуми…

Головеня в упор глянул на него:

— Приказ не обсуждают. Предупреждаю: за нарушение присяги, за попытку покинуть боевой рубеж — расстрел.

Зубов угрюмо опустил голову.

Быстро сложился план действий. Особенность его заключалась в том, что, располагая незначительными силами, надо было прочно закрыть тропу, ведущую на перевал. Головеня продумал систему огня, выбрал места для пулеметчиков, стрелков, наметил, откуда можно будет забросать врага гранатами, а когда не станет гранат, обрушить на него камни. В этом ущелье группа солдат — большая сила. Прав был Митрич, говоря, что один солдат тут удержит роту.

Оборона была выгодна еще и потому, что здесь не было скрытого подхода к скалам. Чтобы проникнуть к ним, враг должен пройти ровную, гладкую площадку, с одной стороны которой возвышаются неприступные утесы, с другой — пропасть. Дальше, за рощей, видна тропа, с которой тоже невозможно свернуть в сторону. Сойти с тропы можно только в районе рощи, но роща настолько мала, что в ней не укрыться.

Командиром стрелкового отделения лейтенант назначил ефрейтора Подгорного. Щуплый, низкорослый, с белыми, совершенно выгоревшими бровями, он был похож на шестнадцатилетнего юношу. Иван Подгорный вырос на Кубани, в станице Григориполисской. Война застала его в рядах Красной Армии, где он успел стать ворошиловским стрелком. К его гимнастерке и сейчас был привинчен темно-красный эмалированный значок с белым кружком мишени посередине. Своим назначением ефрейтор был очень доволен.

Командиром пулеметного расчета стал Донцов. В расчет вошли солдаты Черняк и Зубов. Им Головеня отвел рухнувшую скалу, которую сама природа, казалось, приспособила под пулеметное гнездо. Отсюда была хорошо видна и тропа, и каменная площадка. Со скалы же можно было легко и скрытно перебраться к стрелкам. Почти рядом с пулеметчиками лейтенант облюбовал место для наблюдения, а немного ниже, под скалой, оборудовал свой командный пункт.

В полдень лейтенант пригласил к себе деда Митрича, Донцова, Подгорного и Пруидзе. О чем они беседовали, никто пока не знал, а позднее старик отозвал в сторонку внучку и очень строго, таинственно сказал ей:

— Ты, значит, останешься тут с Егоркой, а мы нынче уходим…

— Куда? — вырвалось у Наталки.

— На кудыкину гору! — дед нахмурился. — По военному времени спрашивать не положено, вот что. А тебе говорю, чтобы знала: вернусь. И курносого этого остерегайся, о котором рассказывала, Зубова, значит: не лежит у меня к нему душа.

Солдаты, собравшиеся в поход за продуктами, уже топтались на тропинке, а старик все еще не торопился. Распрощался с Наталкой, разыскал Головеню и, пожав ему руку, сказал, как слово взял с лейтенанта:

— На тебя оставляю Натаху-птаху. Ты, командир, гляди!

И ушел вместе с солдатами, вскинув винтовку на ремень. Сзади, замыкающим, уныло плелся Пруидзе: не хотелось ему покидать друзей.

Зато Егорка рванулся было за дедом, но тут же остановился, услышав окрик лейтенанта:

— Отставить!

Егорка покосился на командира, но тот поманил его к себе, о чем-то заговорил, обняв за плечи. И мальчик остался.

А Наталка задумалась над словами деда. Снова вспомнился ей тот страшный вечер. Дед прав: Зубов опять поглядывает на нее. И взгляд у него какой-то бегающий, вороватый. В нем действительно есть что-то настораживающее, непонятное…

Может, эти мысли и привели ее к Головене.

— Можно вас на минуточку? — спросила девушка.

— А почему ж нельзя?

Наталка осмотрелась по сторонам, опасаясь, как бы кто-нибудь не подслушал, и тихо заговорила:

— Еще вчера хотела сказать… Хотела спросить… Зубов — он ваш?

— Ну, как сказать. Конечно, наш. А что случилось?

— Вчера еще хотела сказать…

— Говорите, говорите!

— Боюсь…

Наталка опустилась на камень, обхватила колени руками:

— Приставал он ко мне, вот что! — решилась она признаться. — Еще там, в Выселках, в тот вечер, когда вы ушли. И в Серко стрелял.

— Стрелял? — Головеня нахмурился.

— Я его, Сергей Иванович, сразу узнала, как только он к костру подошел. Неужто наши, советские, могут так поступать?

Головеня помолчал, подумал. Сказать ей, что и у самого не лежит сердце к Зубову? Нельзя: солдат. Но проверить его надо. И, чтобы отвлечь мысли девушки от этого человека, заговорил о другом:

— Очень хорошо, что вы пришли. Думаю назначить вас санитаркой, нашим доктором…

— Справлюсь ли? — вскинула Наталка глаза.

— Справитесь! Меня-то вы еще как вылечили. Значит, и дальше все будет хорошо. А о Зубове…

Закончить фразу помешал Донцов: доложил, что пулемет установлен. Лейтенант встал и, опираясь на палку, медленно пошел к пулеметчикам.

Лейтенант прицелился, переместил ствол пулемета влево, потом вправо и заметил, что амбразура очень узка: часть лежащего впереди пространства недоступна для огня. Он тут же показал, как надо исправить ошибку, и предупредил, что пулеметное гнездо и подход к нему должны быть тщательно замаскированы.

Расчет снова принялся за работу. Солдаты переделали бруствер, расширили амбразуру, соорудили из камней узкий извилистый подход к пулемету с тыла. Командир не уходил до тех пор, пока пулеметчики не сделали все как надо.

Продолжало устраиваться и стрелковое отделение. Головеня увидел здесь своеобразный бастион.

— А как же в случае воздушного налета? — спросил он у Подгорного.

— Используем расщелины, — ответил тот.

— Та-ак, — протянул командир. — Что ж, давайте попробуем. — И подал команду: — Воздух!

Солдаты бросились кто куда. В одну из расщелин забилось несколько человек.

— Отставить! — махнул рукой лейтенант. — Никуда не годится! Людей у нас мало, а вы все в одну щель забились. В случае чего — одной бомбы хватит. Надо, чтобы каждый имел свое укрытие и как можно дальше от других. Оборудуйте ячейки так, чтобы они служили и укрытиями и из них же можно было вести огонь по самолетам. Спрятаться в скалах легко, но кто же тогда воевать будет?

— Понятно, товарищ лейтенант, — виновато козырнул Подгорный. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте!

Вернувшись на КП, Головеня принялся просматривать солдатские книжки. Судя по записям в них, бойцы в основном были из одной армии, но из разных полков и дивизий. Командир решил составить список личного состава. Раскрыв блокнот, он задумался: как же озаглавить этот список? Взвод? Нет. Отряд? Не годится: это больше к партизанам относится, а тут регулярные войска. И вдруг мелькнула мысль: «Гарнизон Орлиные скалы!»