Яков Цветов - Птицы поют на рассвете

Кустарник поредел, стал слышнее путавшийся в ветвях ветерок. Никого. «Можно и хлопцев звать». До ельника, видневшегося за болотом, меньше километра, посмотрела Крыжиха туда. Вершины елей были охвачены солнечным пламенем. Она опустила глаза и внезапно увидела шагах в десяти от себя истоптанную вокруг землю; сырая, на ней были беспорядочно вдавлены глубокие следы ног, и мятая молодая трава помертвело лежала в неровных выбоинах. У Крыжихи захолодело сердце. Она догадалась, что здесь произошло. Ощущение ужаса сковало ее, и она не могла сдвинуться с места.

— Хендэ хох!

Она мгновенно обернулась и замерла. Увидела два черных автомата, нацеленных на нее, а потом и двух стоявших перед ней немцев. Третий, с пистолетом на боку, встревоженно и с опаской озирался, будто еще кого-то искал.

— Хендэ хох!

— Корову ищу! — Крыжиха пришла в себя. — Корову! — закричала так громко, что показалось ей, легкие разорвались, и подняла руки.

Ее вывели из можжевельника.

— Корова? — подошел тот, третий, немец. Тщедушный, невысокий, с голыми и гладкими щеками без признаков растительности. Выражение лица жадное и жестокое. — Корова искайт? — Он попеременно поднимал и опускал то один, то другой кулак, как бы доил. — Нет дурак… Дойч не дурак! Ко-ро-ва… — засмеялся злым, визгливым смехом. — Кто с тобой ейст сюда? — требовательно смотрел он на Крыжиху.

— Говорю же, корова со двора ушла. Ищу свою корову! — вскрикнула она.

— Молшать! — скрипнул немец зубами и ударил ее по лицу, потом ремнем связал руки. Он опять вглядывался в пустынность острова.

«Услышала б Ирина… Успеет уйти? — Крыжиха задыхалась. — Успела б уйти! Левенцова и Пашу предупредила б…»

А Ирина бежала на крик, спотыкалась, прислушивалась и бежала. Она была уже у можжевельника, когда подумала: «Надо Костю, надо Пашу!» Хотела повернуть на ельник, к ним, но резкая рука схватила ее за локоть. «Немец!» Он потащил ее в кусты.

— Корова? — хихикнул он. — И ты корова искайт?

— Мы с сестрой ищем свою корову. Комолая такая…

— Комол? — насторожился немец. — Что ейст комол?

— Рогов нет, — дрогнувшим голосом сказала Ирина.

— Рогов нейт? — Глаза немца сузились, он пытался понять, что сказала Ирина. — Кто еще ейст сюда? Говорийт!

— Вдвоем мы с сестрой.

Немец окинул Ирину недоверчивым взглядом. Ей тоже связали руки.

Свет тускнел и постепенно превращался в серый сумрак. Подступала вечерняя весенняя прохлада.

— Долго что-то молчат девчата, — тревожился Левенцов.

— А чего ждать? Пошли! — настаивал Паша.

Они вышли из ельника и осторожно продвигались можжевеловыми зарослями, выглядывая на поляну. Крыжихи и Ирины не видно было. «Стоп!» — вдруг пригнулся Левенцов. Впереди, на поляне, стоял немец. «Засада! Засада! — обожгло Левенцова. — Пропали девчата!..»

В одно мгновенье Паша очутился на немце. Левенцов даже сообразить не успел, как это получилось. Немец уже лежал, извиваясь под Пашей. Паша воткнул кулак в рот немца. Тот зубами впился в Пашины пальцы. Левенцов увидел судорожно-сведенное от боли Пашино лицо. Он ударил немца в скулу, и немец выпустил руку Паши. Левенцов дернул подол своей рубашки, оторвал кусок, быстро скомкал и с силой всадил немцу в рот. Паша дул на окровавленные пальцы.

«Засада! — лихорадочно соображал Левенцов. — Наскочили девчата на засаду или вовремя скрылись? Эх, Паша, — все в нем стонало, — верно, надо было с ними идти прямо на остров. Что же делать?»

Что же делать? Левенцов уловил легкий треск в кустарнике, он навел пистолет и в ту минуту, когда высунулась голова автоматчика, выстрелил. И — прыжок, прыжок, выдернул из рук упавшего немца автомат, отскочил. Автомат наизготовку. Не отрывая глаз от можжевельника, Левенцов передал Паше пистолет. И тотчас на острове раздался второй выстрел.

Левенцов оглянулся: тело немца лежало неподвижно, во рту у него торчал матерчатый кляп. Паша, подняв пистолет, шел на кустарник.

— Мы себя обнаружили, — сказал Паша на ходу. — Либо мы, либо нас.

В кустарнике послышался голос — встревоженный, недоумевающий. Немец окликал, звал кого-то. Левенцов и Паша ринулись в можжевельник, в сторону от голоса.

— Костя, я гранатой, — шепнул Паша.

— Нет. Куда — гранату? Мы ж не знаем, где остальные наши. Никакой гранаты.

— Гранату! — настаивал Паша.

— Слушать мои приказания.

— Твои приказания привели вот…

— Слушать мои приказания, — еще тверже произнес Левенцов.

Немец вышел из кустарника и сразу наткнулся на того, кто лежал, сраженный Левенцовым. Должно быть, увидел и другого, в траве, с раскинутыми ногами и кляпом во рту. Ломая сучья, бросился обратно.

Куда? — смотрели вслед Левенцов и Паша. — Конечно, за подмогой. Сколько же их тут в засаде?

Они услышали голос Крыжихи, он раздался по тот бок можжевельника:

— Видишь, побежал!

Левенцов и Паша кинулись на голос Крыжихи. На небольшой проплешине увидели ее и Ирину со связанными назад руками.

— Костя! Паша!

Паша ловко развязал им руки.

— Туда побежал, — показала Крыжиха. — Трое их. Еще два.

— Двум поставишь свечки, когда домой придем, — сказал Паша.

— Скорее в лес, — торопил Левенцов. — За подмогой полетел.

Они спустились в болотину. Между болотиной и лесом еще было светло. Паша все время оборачивался, держал в руке гранату. Неожиданно из колка ударил автомат. Крыжиха, и не вскрикнув, упала замертво, фонтанчики крови хлынули по всей груди.

— Ложись! — Левенцов с силой потянул Ирину к себе, на землю. Паша швырнул гранату туда, откуда стрелял автомат. Потом вскочил.

— Бегите! — Он держал наготове другую гранату. — Ну!

Левенцов, не опуская автомата, и Ирина рванулись в направлении леса. Паша, подавшись корпусом вперед, боком, не отрывая глаз от колка, широко ступая, тоже отходил к лесу.

Колок опять ударил. Левенцов откликнулся длинной очередью. Уже и лес. До него минута, две. Колок — снова!

Ирина больно споткнулась, чуть не свалилась. Она почувствовала, по ноге пошла теплая струя, и присела.

— Ирина! Ирина! — тащил ее Левенцов.

— Не могу, Костя, на ногу ступить.

— И-и!.. — вздохнул Паша. — Ранена. — Он сунул гранату в карман, взвалил Ирину на плечо и, быстро передвигая ноги, пошел.

Подальше, подальше…

Левенцов ступал сзади, оглядываясь, держа палец на спуске автомата.

Лес!

Никто не говорил о Крыжихе, так тяжела была мысль о ней. Ирина не выдержала:

— Оставили… там…

Левенцов и Паша молчали.

Паша наткнулся на пень. Посадил Ирину. Левенцов скинул рубашку, снял нательную сорочку, разорвал полосами, перевязал выше колена ногу Ирины.

— Больно?

— Попробую сама идти.

— Куда тебе — сама, — сказал Паша.

У лесного домика остановились. Паша узнал домик. На этот раз — ни света в оконце, ни запаха жареного сала в воздухе. Но все равно Паша узнал домик. Он отыскал в темноте дверь, постучался. Никакого движения внутри. Постучался в оконце. Приник лицом к стеклу, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в хате. Но там та же темнота, что и снаружи. «Может, померла хозяйка?» Сильней стукнул.