Николай Луговой - Побратимы

Спят Большие Копани. Шумит, воет ветер. Моросит осенний дождь. Степь плотно окутана тьмой. А по пекарне движутся тени.

— Каждую минуту будьте готовы, — приказывает только что избранный командир.

— Да, да, Юрай.

— Вы, Томчик и Лилко, автомашины держите наготове.

— Все будет, Юрай.

— Шмид и Дудашик! Вы берете пулемет… А вы, хлопцы, делаете запас патронов и гранат!..

— Будем стараться.

— Николай! А проводники будут?

— Будут, Юра. Проводники готовы.

Николай Горной отводит командира в сторону.

— Юрай! Тут скрывается один словак по имени Цирил. Я хочу познакомить тебя с ним: может, и его в лес возьмете?

— Как его фамилия?

— Не узнал. Он скрывает фамилию.

— Бери и его.

Кончив работу, они покидают пекарню; группами и в одиночку исчезают в плотной темени ночи.

…Знакомым, скрытым ходом Николай Горной взобрался на чердак. Разбудил Цирила и раскрыл принесенную сумку с едой.

— Дякую, пекне, — сразу набрасывается на еду словак.

— Цирил, как твоя фамилия?

— Я уже поведал тебе. Ако найду проводника на крымский лес, тогда скажу. И еще скажу. Николай! Ты русский человек. Что не убегаешь до партизан? Куда клонишься? Я не русский, але клонюсь до русских. Не служу гитлерови, седем раз арестованный був.

Так и не назвал опять Цирил свою фамилию. А Николай не открыл ему тайну о Жаке, тоже скрывающемся то у местных жителей, то на квартирах у солдат.

Двадцать первого октября поехали мотоциклом в Воинку: Цирил в коляске, Николай на заднем сидении, за рулем словак Иозеф Грман.

Когда подъезжали к Воинке, Грман на ходу крикнул:

— Може, прямо на лес, до партизанов двинемо?

И весело засмеялся.

В Воинке Николай привел Цирила во двор сапожной мастерской, оставил за сарайчиком. Скоро пришел с широкоплечим мужчиной среднего роста в комбинезоне и фартуке мастерового.

— Саша, сапожник, — так представился хозяин мастерской. Выслушав просьбу Цирила о проводнике в лес, пожал плечами.

— Не скажу точно. Но молва ходит, будто есть тут партизанские проводники. Поищи, может, найдешь.

Потом добавил тихо:

— Слышал я, будто по одному перебежчику они не водят. Ты подбери группу, тогда…

От этих слов у Цирила на сердце стало легко-легко. Захотелось обнять сапожника, расцеловать, как самого любимого человека…

…Пришел двадцать второй день октября. Воскресенье. В общинном дворе играет оркестр. Командиры пытаются поднять настроение словацким солдатам.

Кое-кто из солдат пришел. Появились и девчата. Начинаются танцы.

Тут как тут и пекари. Только пляшут они не с девчатами. Танцуют и:

— Павел! Твое авто наготове?

— Да.

В другой солдатской паре то же:

— Франтишек! Пулемет будет?

— Будет.

То один, то другой уходит в глухой конец двора, там через лаз проникает в сад, скрывается в кустарниках. В зарослях шелестит шепот:

— Юрай! Все наготове.

А перед самым вечером вдруг новости:

— Юрай! Возьмем и вот этого парня, Грмана Иозефа. Дуже он хочет в лес, — просит Николай Горной и тут же представляет своего помощника-мотоциклиста.

А Грман добавляет:

— И моего приятеля возьмите, Иозефа Белко. Я ему рассказал.

— А кто тебе разрешил? — обеспокоенно спрашивает Жак.

— Мы клялись вместе убежать.

— Клятву принимали?

— Да.

Когда стемнело, Жак зашел на квартиру к Николаю Горному. К подпольщику подошла дочь хозяйки Елена.

— Юрай! Желаю тебе и всем вам удачи.

— Дякую! Але про яку удачу ты ведаешь?

— Про крымскую, партизанскую.

Жака бросило в пот.

— Ты чо кажешь? У нас нема думок про партизанов.

Елена улыбается.

— Юрко! Про ваш отъезд знают все девчата, успевшие познакомиться с твоими друзьями. Любовь, когда она настоящая, имеет свои правила. Она сильнее ваших тайн. Ясно?

Хорошо, что от Цирила Зоранчика приехал связной, и час отъезда приблизился.

Зоранчик со своей группой в соседнем селе Брылевка. Отъезд назначил на двадцать часов сегодня. Но у него сорвалось с автомобилем — угнали по срочному приказанию в Мелитополь. Юраю с группой на своем транспорте надо прибыть в Брылевку к двадцати ноль-ноль.

— Это кстати. К двадцати, то есть через час, все будут в Брылевке.

Но тут, в Больших Копанях, рухнуло главное: машины Лилко и Томчика тоже взяты в рейс под Мелитополь [67] Значительно позднее выяснилось, что западнее Мелитополя батальон «Рыхла дивизии» начал переходить на сторону Красной Армии. Немцы бросили туда немецкие и некоторые словацкие части, забрав для этой цели большую часть машин в округе. Но батальон, дав немцам бой, успел уйти. . Павел и Рудольф сказались больными. И только благодаря этому им удалось отвертеться от поездки.

Жак пригласил Иозефа Белко. Он тоже шофер. Его машина в полной готовности, и сам он просится в группу. Правда, путевка и пропуск выписаны на выезд в три часа ночи.

— Белко! — твердо говорит Жак. — В семь сорок пять вечера чтоб было авто.

Понял?

— Да, Юрай, машина будет…

Выход из тупика найден. Но как медленно тянется время!.. Наконец, стрелки показывают заветные девятнадцать часов сорок пять минут. Юрай — в пекарне. С ним — восемь человек. Подходят еще два солдата. Это патрульные — свои.

— Шмид и Дудашек в секрете. При них пулемет. Заберем.

— Добре, — отзывается Жак. — Сейчас подкатит Белко, погрузим хлеб и…

Командир подносит к глазам руку с часами:

— Восемь вечера, а Иозефа с машиной нет.

Не подкатила семитонка и в половине девятого. И в девять. Напряженное нетерпение переросло в тревогу. Неспокойны и патрульные. Что это? Арест? Провал?

Опасаясь, как бы не схватили всех, командир выводит из пекарни свой отряд, вблизи ставит скрытого наблюдателя, отсылает дозорных, поручает предупредить ребят в секрете. Сам же идет к квартире Белко, подкрадывается к окну и… Глаза его вспыхивают гневом: в освещенной комнате за столом, уставленным бутылками и закусками. — Иозеф, начальник пекарни стотник Нитрай и хозяйская дочка рядом с ним.

«Предатель!» — обжигает мысль.

Но в это время из-за стола поднялся Нитрай и направился к двери. Жак отскочил от окна. Выждал, когда начальник удалился, и бросился к Иозефу.

— Ты что же это?!

— Стой, сумасшедший! — едва успел проговорить Иозеф. — Не видел разве? Приперся начальник к хозяйской дочке. Усадил и меня ужинать.

— Если через десять минут не будешь у пекарни…

Еще не прошли назначенные десять минут, а к дверям ожившей пекарни подкатил грузовик. Из рук в руки передавались мешки, распираемые буханками хлеба, ящики с патронами. Все это быстро скрылось под брезентом в кузове машины.

Взвизгнула дверь, звякнул замок и заревел мотор.

Где теперь патрульные? Где те, что сидели в секрете? На их поиски уходит время. Тревога нарастает.