Мэтью Риджуэй - Солдат

Опасения оказались напрасными. Посол передал мне письмо от генерала Маккоя, В нем говорилось: «Вы мне потребуетесь в начале марта. Я включен в комиссию по урегулированию боливийско-парагвайского конфликта. Приедете?»

Над ответом задумываться не приходилось. Он был генералом, я капитаном. Генерал заявил: «Вы мне потребуетесь». И я отправился.

В марте я прибыл в Вашингтон и проработал в комиссии до осени. В сентябре меня направили на высшие офицерские курсы при пехотной шкфге в Форт-Бемнинге.

В это время я уже пришел к тому, что в конечном счете постигает каждый военачальник: простота — ценнейшее качество любого тактического плана. Поэтому на полевых занятиях я обычно предлагал по возможности самое простое решение. Я избрал верный путь и кончил курс, насколько помню, первым в группе. На этих курсах я опять встретился с генералом Маршаллом, который, на мой взгляд, занимает второе после Джорджа Вашингтона место в военной истории нашей страны. Под его руководством (он был заместителем начальника) пехотная школа превратилась в одно из лучших в мире военных учебных заведений. Кафедру тактики возглавлял беспокойный, но одаренный Винигер Стилуэлл.

После окончания курсов меня снова направили в Никарагуа для работы в американский комиссии по выборам. Я опять имел возможность поохотиться на крокодилов. Но вскоре меня перевели в Панаму и зачислили в состав 33-го пехотного полка, располагавшегося в зоне канала. Я пробыл там до весны 1932 года, а затем был направлен на Филиппины в качестве советника по военным вопросам при генерал-губернаторе Теодоре Рузвельте — младшем. Здесь началась наша крепкая дружба, которая прервалась лишь смертью Тэда. Он умер от сердечного припадка вскоре после получения Почетного Ордена Конгресса [12] Высший орден в США. (Прим. ред.) за отважные действия в Нормандии. В день высадки десанта, стараясь поднять дух солдат, он сам повел их вперед под ураганным огнем со спокойствием человека, совершающего послеобеденную прогулку.

В 1932 году, после избрания Франклина Делано Рузвельта на пост президента, Тэд был смещен, и я уехал вслед за ним. Между этими двумя известнейшими ветвями рода Рузвельтов были не слишком теплые отношения, вернее, их сердечность была показной. Поэтому, когда Тэд заявил новому президенту об отставке, что в таких случаях являлось простой формальностью, отставка была с готовностью принята.

Домой Тэд отправился через Дальний Восток. Последовав его примеру, я выехал из Манилы в Гонконг, добрался до Гамбурга, пересек Атлантический океан и прибыл в Америку как раз к началу занятий в командно-штабной школе в «Ливенуэрте.

В 1935 году, после окончания этой школы, я опять попал к своему старому наставнику генералу Маккою, штаб которого находился в Чикаго. Он командовал 2-й армией, дислоцировавшейся в северной части района Великих озер.

Маккой великодущно предложил мне на выбор любую из двух вакантных должностей в его штабе: начальника тыла или начальника отдела оперативного и боевой подготовки. Последняя была ближе к войскам и тактике, поэтому я предпочел ее. Итак, я возглавил отдел оперативный и боевой подготовки.

Когда я в 1955 году приступил к своим обязанностям, в воздухе уже пахло войной. Япония продолжала свою агрессию в Маньчжурии, Муссолини развязал авантюру в Абиссинии, по улицам немецких городов маршировали штурмовики, и Гитлер, порвав Версальский договор, призвал в армию молодежь, которой предстояло погибать на полях сражений в Африке, Франции и Голландии. В этой атмосфере возраставшей напряженности наша армия проводила учения и штабные игры.

В качестве первого задания мне было поручено составить план крупных учений, намеченных на лето 1936 года. Оглядываясь сейчас назад, я могу с уверенностью сказать, что это была одна из труднейших работ, когда-либо порученных мне. К концу учений я дошел почти до полного физического изнеможения. Начальники остальных отделов штаба по возрасту годились мне в отцы. Долгие годы мирной жизни ослабили их интерес к военным играм, и в результате иа меня свалилось множество обязанностей, не имевших ко мне прямого отношения.

Больше всего беспокоило меня то, что для учений была отведена слишком ограниченная территория. В операциях принимали участие четыре дивизии и 7-я механизированная кавалерийская бригада, положившая начало нашим мощным бронетанковым войскам периода второй мировой войны. В 1935 году эта бригада была единственной боевой единицей, отвечавшей современным требованиям. Всем этим войскам предстояло действовать на территорий, где был обработан каждый кдочок земли, и к тому же весной, когда поля должны были зазеленеть от всходов.

Я приступил к планированию учений зимой 1935 года, выбрав по карте наиболее удобные, как мне казалось, участки местности. В феврале, чуть не замерзнув насмерть, я провел рекогносцировку избранного района в открытом двухместном самолете. Затем я вдоль и поперек изъездил и исходил весь район учений. Даже тогда, когда подготовка зашла столь далеко, что изменение планов стало практически невозможным, я нередко просыпался ночью в холодном поту, представляя себе толпы разъяренных фермеров, размахивающих передо мной вилами, так как их поля были потоптаны войсками. Я доказал, что могу быть неплохим солдатом за партой, но здесь речь шла не об учебных разработках. Я понимал, что допусти я малейшую оплошность, она повлекла бы за собой колоссальные неприятности, и мне осталось бы только сиять мундир и заняться поисками гражданской специальности. Моей военной карьере пришел бы конец.

К счастью, все обошлось благополучно, хотя я так переутомился, что едва не угодил в госпиталь. Помню, когда учения уже приближались к концу, ко мне подошел командир бригады генерал Маршалл. Он сказал, что представляет, какую нагрузку я выдержал, ибо помнит, как много лет назад он, тогда еще молодой офицер, попал в такое же положение. По мнению генерала, я вполне справился со своей задачей. Его внимание польстило мне больше, чем если бы я был представлен к награде.

Однако отдохнуть после учений мне не пришлось: меня направили в армейский военный колледж в Вашингтоне, который был тогда высшим учебным заведением сухопутных войск.

Я окончил колледж в 1937 году и был направлен в Сан-Франциско на должность начальника отдела оперативного и боевой подготовки штаба 4-й армии. К тому времени пламя войны уже полыхало во многих частях земного шара. Гражданская война в Испании превращалась ?в кровавую бойню; в Китае японцы продвигались к Нанкину, Кантону и Шанхаю, а па р. Янцзы американская канонерская лодка «Пэиэй» была потоплена японскими бомбами. Почти каждый день мы видели из окон штаба, выходивших на бухту Сан-Франциско, как японские танкеры и грузовые пароходы уходили на запад, к Золотым воротам. Они вывозили авиационный бензин и металлический лом. Мы понимали, как это следует расценивать, но были бессильны что-либо предпринять. В Европе назревала большая война. Она разразилась в сентябре 1939 года. Однажды мне сообщили, что в шифровальном отделе находится крайне важное донесение. Около получаса я нервно строил различные предположения относительно содержания — этого совершенно секретного документа. Наконец, шифровальщик стре мительно вошел ко мне с листком бумаги. Я прочел: «Гитлер вторгся в Польшу. Примите все необходимые меры».