Мэтью Риджуэй - Солдат

«Словно собака, — писал я, — рыщущая по пыльной сельской дороге, обнюхивая каждый кустик, мы метались, пытаясь напасть на какой-то след, который привел бы нас к взаимопониманию и согласию. За девять месяцев нашего существования мы заложили твердую и потенциально полезную основу сердечных личных взаимоотношений, на которой можно строить будущее. Это существенное достижение, а в остальном результаты очень скудные. Не виноват в этом ни сам комитет, ни, по нашему мнению, даже члены русской военной делегации.

Последние три месяца наша работа заключалась в том, что мы исполняли роль консультантов мистера Баруха — американского члена Комиссии по атомной энергии ООН. Комиссия поставила перед нами много неисследованных вопросов. Пришлось поразмыслить над ними, и это пошло нам па пользу. На некоторые вопросы мы пока не смогли ответить. Не претендуя на безупречность данных нами ответов, мы все же убеждены в правильности своих выводов и твердо верим в возможность успеха при условии, конечно, что нам удастся привить русским такую же готовность добиваться успешного их решения».

После организационного совещания в Лондоне Военно-штабной комитет перенес свою деятельность в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Членами Военно-штабного комитета были представители сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил пяти великих держав — Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, Китая и Советской России.

В общих чертах наша задача заключалась в том, чтобы консультировать Совет Безопасности и помогать ему во всех военных вопросах, относящихся к его деятельности в области сохранения международного мира и безопасности, руководить силами, предоставленными в распоряжение Совета, заниматься регулированием вооружений и изучать возможности разоружения.

Основная трудность заключалась в определении численности и характера вооруженных сил, которые каждая из пяти великих держав должна была предоставить в распоряжение Совета Безопасности для выполнения задач, возложенных на него Уставом ООН. Эта проблема вскоре стала для нас камнем преткновения. Мы обсуждали ее два с половиной года, пока я служил в Военно-штабном комитете, да и сегодня, спустя почти десять лег, она все еще стоит на повестке дня и, насколько мне известно, по-прежнему далека от разрешения.

Главным препятствием к соглашению был вопрос о составе вооруженных сил. Западные державы отстаивали принцип относительной сравнимости вооруженных сил каждой страны по численности и составу. Ясно, что русские и китайцы не могли бы поставлять бомбардировщики дальнего действия и авианосцы. С другой стороны, западные державы не могли бы дать столько солдат, сколько были в состоянии выделить Советский Союз и Китайская республика.

Поэтому мы всегда считали, что эти силы должны быть лишь приблизительно сравнимы. Русские же с самого начала настаивали на принципе полного равенства этих сил, то есть орудие за орудие, корабль за корабль, самолет за самолет. Это означало, что выделенные Организации Объединенных Наций силы состояли бы в основном из сухопутных войск, а в этой области положение Советского Союза было доминирующим. Так начала вырисовываться общая Картина советской политики в военной области. Ниже я остановлюсь па этом.

В самом начале обсуждения представитель военно-воздушных сил США генерал Кенни предложил, чтобы США выделили исключительно авиацию. Точнее, он даже предлагал всем пяти великим державам выделить только авиацию, а командующим этими первыми международными военно-воздушными силами назначить представителя Соединенных Штатов. Я в корне не был согласен с доводами Кении и энергично протестовал против этого предложения. Приехав в Вашингтон, я сразу же доложил свои соображения генералу Эйзенхауэру и заручился его полной поддержкой… Он заверил меня, что хотя у генерала Кении четыре звезды, а у меня три, я в качестве личного представителя начальника штаба армии США пользуюсь в Комитете таким же статутом, как и представитель военно-воздушных сил. Я возвратился в Нью-Йорк и продолжал энергично выступать против этого предложения. В конечном счете оно не было принято.

Помню, в разговоре с генералом Эйзенхауэром я доказывал, что ввиду большого преимущества России в людских силах контроль над выделяемыми в распоряжение ООН сухопутными войсками имеет первоочередное значение. В ответ генерал Эйзенхауэр сказал, что он не предвидел ситуации, которая потребовала бы назначения командующего для каждого вида вооруженных сил, совместно предоставленных пятью великими державами, — военно-воздушных, военно-морских и сухопутных. Он больше думал о региональных соглашениях, по которым весь мир был бы разделен на зоны с выделением страны или стран, обязанных поддерживать сохранение мира в каждой зоне. Конечно, потребовалось бы избрать командующего объединенными силами пяти великих держав. И он признавал, что необходимо заранее назначить такого командующего, подобрать ему штаб и разработать планы использования сил, подчиненных Совету Безопасности.

Конечно, Эйзенхауэр хорошо понимал, что могут возникнуть трудности, если командующий попросит предоставить ему право инспектировать подчиненные ему контингенты других стран.

В Военно-штабном комитете я бился над неразрешенной проблемой численности сил, которые каждая страна должна выделить для международной армии. А в качестве консультанта при Барухе в Комитете по атомной энергии ООН я наблюдал за тактикой русских в другой области. Здесь наши умы занимала не менее трудная проблема — контроль над атомным оружием.

Первые заседания Комитета происходили в атмосфере таких же радужных надежд, какие мы питали на первых заседаниях Военно-штабного комитета. Но как только русские дали ответ на сенсационный план Баруха, предусматривавший наблюдение и контроль, во всем мире над установками атомной энергии, стало ясно, что мы зашли в новый тупик. Русские с самого начала потребовали полного запрещения производства атомного оружия и уничтожения всех наличных запасов. Задачи советской военной политики сводились попросту к следующему: уничтожить всякую способность Запада, в особенности Соединенных Штатов, предпринять нападение на Россию и низвести военные силы западного мира до положения, при котором они целиком оказались бы во власти русских.

Наблюдая за поведением русских в Военно-штабном комитете и в Комиссии по атомной энергии ООН, я пришел к выводам, которые решил зафиксировать в письменной форме. С одобрения генерала Эйзенхауэра я потом довел эти выводы до сведения моих начальников в высших инстанциях, полагая, что они сочтут их полезными для оценки русской политики.