Мэтью Риджуэй - Солдат

Но через несколько месяцев после моего выступления в конгрессе был сделан большой шаг вперед: США и 19 латиноамериканских стран подписали Межамериканский договор о взаимной помощи, неофициально известный под названием «Пакт Рио» [29] Этот пакт, так же как и Чепультепекский, под предлогом взаимной помощи и обороны преследовал цель включения стран Латинской Америки в орбиту военно-зкспансионистских планов США. (Прим. рад.) . В основе этого пакта лежало соглашение о взаимной обороне от внешнего нападения, но каждая страна оставляла за собой право не давать согласия на использование ее собственных вооруженных сил.

Я полагаю, что, несмотря на все свои ограничения, «Пакт Рио» был и остается одной из крупных вех на пути развития межамериканской системы обороны. По существу он представляет собой образец, по которому потом был составлен Североатлантический договор, — формулировки обоих документов почти одинаковы.

Одним из больших достоинств этого пакта было то, что он установил согласие между Аргентиной и соседними с ней республиками, так как одно время Аргентина как будто намеревалась сорвать переговоры. По-моему, для предотвращения этой катастрофы никто не сделал больше, чем покойный сенатор Артур Ваидснберг. Его проницательный анализ, его умение бесстрашно и без обиняков излагать взгляды нашей страны оказали огромное влияние на заключение этого пакта. Он говорил напрямик. Его слова действовали на людей ободряюще, произносились ли они с трибуны или в частной беседе. Он не верил в круглые и цветистые фразы. Однажды утром, после особенно бурного заседания, начавшегося накануне днем и затянувшегося до поздней ночи, один из латиноамериканских делегатов подошел к сенатору и осведомился, как он себя чувствует.

— Великолепно, — ответил сенатор. — Должно быть, и вы чувствуете себя хорошо. Я еще не встречал оратора, который говорил бы так много и сказал бы так мало, как вы в своем вчерашнем выступлении.

Б другой раз один из делегатов пожаловался, что журналисты раздражают его своими вопросами. На это Ванденберг возразил своим громовым голосом:

— Что же вы не скажете им попросту: «Не желаю отвечать»? Правда, мне потребовалось двадцать пять лет, чтобы понять одну элементарную вещь: если не хочешь — не отвечай на неприятный вопрос.

На бомбардировщике В-29 я отправился в Рио-де-Жанейро со своими коллегами по флоту и авиации. Сначала мы полетели в Рэми Филд (Пуэрто-Рико), где заправились горючим, собираясь оттуда без посадки добраться до Рио-де-Жанейро. Поднявшись с аэродрома в Пуэрто-Рико около десяти часов вечера, мы летели несколько часов подряд. В небольшом отсеке хвостовой части самолета нас было человек пять или шесть, Я уже несколько лет летал над Южной Америкой и очень хорошо знал географию этого района. На рассвете, когда я стал различать местность, мне стало ясно, что мы находимся еще очень далеко от Рио-де-Жапейро. Я поинтересовался, хватит ли у нас горючего. Как я и подозревал, его осталось мало, так как пилот ответил, что мы идем на посадку на аэродром Каравелас, за несколько сот километров от Рио-дс-Жаиейро.

Мы помогали строить этот аэродром в начале войны в соответствии с соглашениями, заключенными во время поездки генерала Маршалла в Бразилию, о чем я писал выше. Взлетно-посадочная полоса, очень короткая, с легким покрытием, была не рассчитана на такие самолеты, как В-29. Мы крепко привязались ремнями и, затаив дыхание, ждали приземления. Вдруг бомбардировщик зароется в землю? К счастью, этого не случилось. Но на этом паши злоключения не закончились. Дело в том, что все горючее на аэродроме хранилось в бочках по пятидесяти галлонов [30] Галлон — в США 3,785 литра. (Прим. ред.) и нам пришлось ждать, пока в крыльевые баки не перекачают 1500 галлонов. Тем временем метеорологическая служба сообщила, что над Рио-де-Жанейро сгущается туман и, следовательно, лететь туда на В-29 нельзя. Поэтому из Рио-де-Жанейро за нами прислали С-47, на котором мы и долетели. Обратный полет на В-29 прошел благополучно, но мы крайне утомились, покрыв целых восемь тысяч километров от Рио-де-Жанейро до Вашингтона.

Ранней весной моя жена Пенни и я летели в Боготу, Для нас это было своего рода свадебное путешествие, первое из многих предстоявших нам совместных поездок. Был конец марта, цвела вишня. На всем пути от Вашингтона до Панамы было тепло и ясно. В Панаме мы сделали короткую остановку и нанесли визит командующему вооруженными силами в зоне Карибского моря генералу Гриттенбергу. Оттуда наш путь лежал через северную часть Анд. Незадолго до полудня перед нами должен был открыться вид па горы с заснеженными вершинами. Но увидеть их нам не пришлось. Когда наш самолет находился на высоте около 4500 метров, мы попали в сильную бурю. Оба мы спали, когда раздался удар. Мы почувствовали резкий толчок, словно самолет ударился о вершину дерева. Вздрогнув, я подумал, что сейчас последует еще более сильный удар. Но ничего не случилось. Когда мы приземлились в Боготе, пилот сказал мне, что в наш самолет ударила молния.

Сначала мы остановились в старой гостинице «Мэджестик», на главной площади делового квартала. Жить там было довольно неудобно, потому что большие французские окна нашего номера выходили на улицу, возвышаясь над мостовой меньше чем на полтора метра. А с улицы, как это обычно бывает в латиноамериканских городах, доносился неумолчный говор прохожих и громкие гудки автомашин.

При первой возможности мы переехали в другую, более спокойную гостиницу, находившуюся на холме, метрах в четырехстах от центра города. Наше счастье, что мы догадались Это сделать. Однажды, когда после утреннего заседания я приехал в гостиницу на обед, ко мне подошел сержант Кук и, волнуясь, сообщил, что сейчас был убит Гайтан. Что ж, очень жаль. Но я был настолько поглощен своими обязанностями, связанными с военным сотрудничеством между американскими странами, что не уделял большого внимания биографиям местных политических лидеров и поэтому не имел ни малейшего понятия, кто такой Гайтан.

Итак, я, нс торопясь, позавтракал, и сержант Кук повез меня на машине обратно на службу. Мы с трудом ехали по улицам, переполненным возбужденными толпами. Войдя в кабинет, я приступил к диктовке, но с улицы па шестой этаж доносился такой сильный шум, что вскоре Кук уже нс слышал меня. Мы подошли к окну и увидели фантастическое зрелище. Оно напомнило мне рассказы и картины о французской революции, когда ревущие толпы народа вылезали из сточных тоннелей Сен-Антуана, чтобы штурмовать парижские улицы. И вот теперь на улицах под нами ревела такая же толпа, Я видел, как голыми руками люди сорвали железные решетки с витрин магазина металлических изделий, ворвались туда, а затем выходили, размахивая всевозможным оружием — от ружей до кухонных ножей. Затем толпа атаковала винные магазины, и вскоре по улицам разлилась волна взбунтовавшейся пьяной черни, вооруженной и стреляющей куда попало. Людей охватило неудержимое бешенство. Они переворачивали автомобили, били в них стекла, разрезали покрышки, а затем поджигали. Толпой никто не руководил. Ослепленная яростью, она стихийно катилась по улице, громя и грабя магазины.