Мэтью Риджуэй - Солдат

Из Токио в Париж мы отправились нс прямым, а кружным путем — через Соединенные Штаты. Это меня устраивало, так как перед вылетом в Вашингтон, я мог бы заехать в Сан-Диего и повидаться с матерью. Кр&ме того, мне было предложено выступить на обьедиг ней ной сессии конгресса, и это очень волновало меня. Пока мы летели над Тихим океаном, я набрасывал заметки и, прибьщ в Саи-Диего, продиктовал окончательный вариант своего выступления. Мои советники прочли и остались недовольны. Я попросил их подготовить что-нибудь лучшее, и они принялись за работу. Но то, что написали они, понравилось мне еще меньше, чем мой вариант им, и поэтому я решил воспользоваться своим текстом.

Вес сошло хорошо. Прибыв на объединенную сессию, я, к счастью, почти не волновался. Все казалось мне необычным. Жертву, то есть меня, пропустили в помещение спикера, затем ввели в зал и но длинному центральному проходу подвели к трибуне спикера. Когда мы шли по залу, мои спутники отметили, что я выгляжу значительно спокойнее своего предшественника.

— А кто это был? — спросил я.

— Королева Нидерландов Юлиана.

Должно быть, я все-таки волновался больше, чем мне тогда казалось, потому что сейчас, хоть убейте, не могу вспомнить ни имени, ни лица господина, который сказал м не это.

Когда мы летели через океан, с нами произошел случай, который несколько пощекотал мои нервы. По плану полета, составленному еще в Токио, мы должны были сделать посадку на острове Мидуэй для заправки горючим. По вот ночью ко мне зашел пилот и сказал, что все идет великолепно, ветер благоприятный, горючего еще много, и поэтому можно лететь прямо п Гонолулу без посадки для заправки. Па это я-ответил, что он волен поступать как считает нужным.

На следующее утро мы пролетали над каким-то островом. Мне объявили, что это один из Гавайских островов и что через 45 минут мы будем в Гонолулу. Я немного знаю расположение Гавайских островов, и мне показалось, что это какой-то другой остров. Достав карту, я убедился в своей правоте. К этому времени мы находились в воздухе уже часов 14–15, и я понимал, что горючего у нас оставалось очень мало. Впереди было еще три аэродрома: аэродром ВМФ па мысе Барберс-Пойнт, аэродром корпуса морской пехоты в Эва и большой аэрод ом Хикам, где мы и предполагали совершить посадку. Необходимо было сразу же принять решение: или постараться дотянуть до Хикама, или сесть на одном из ближайших аэродромов. Я поговорил с борт-инженером и увидел по его лицу, что он озабочен. Потом я спросил пилота, придется ли делать круг перед посадкой. Он сказал, что в этом нет необходимости, гак как ветер благоприятный и можно будет сразу идти на посадку. И я принял решение лететь иа. Хикам. Туда мы и прибыли, причем все четыре мотора работали па такой обедненной смеси, что давали перебои. Мы пролетели без посадки почти 16 часов и сели, когда горючего в баках оставалось всего иа 15 минут полета. Я бы не сказал, что это происшествие развеселило меня, особенно если учесть, что со мной была жена с ребенком. Правда, у всех были парашюты, но прыжок с парашютом над океаном или над горами острова Оаху вовсе не казался мне выходом из положения.

Полет из Гонолулу в Вашингтон — один из наиболее длинных на мировых авиалиниях беспосадочных перелетов над водой — мы проделали без приключений. На аэродроме в Вашингтоне меня встречал генерал Брэдли. Отправив Пенни и Мэтти в отель, я поехал прямо в Белый дом на совещание с президентом Трумэном. Президент был крайне озабочен вопросом, который непосредственно относится и ко мне, — восстаниями военнопленных, вспыхнувшими в Корее. Он потребовал доложить об этих восстаниях, и я сообщил ему о всех принятых нами мерах. Я объяснил, что не поддающиеся убеждению коммунисты в лагерях военнопленных держали себя все более и более вызывающе и никому не подчинялись. Это неподчинение дошло до того, что комендант лагерей военнопленных генерал Додд, который пытался вести переговоры с военнопленными в лагере па острове Коч-жедо, был схвачен ими и теперь задерживается там в качестве заложника.

Это произошло как раз за несколько дней до моего отъезда с Дальнего Востока, Генерал Кларк уже прибыл в Корею, чтобы сменить меня, и для меня самым простым было бы передать ему все дела и сказать: «Вот, Кларк, теперь это твоя забота».

Но мне не хотелось передавать такое тяжелое наследство своему старому другу, которого назначили на должность совершенно неожиданно для него. Поэтому, получив известие о захвате генерала Додда, я вылетел с генералом Кларком в Корею, чтобы на месте обсудить этот вопрос с командующим 8-й армией генералом Ван-Флитом.

Как выяснилось на совещании с генералом Ван-Фли-том, он собирался начать переговоры с военнопленными об освобождении генерала Додда. Эта процедура заняла бы около сорока восьми часов, и такой выход меня не устраивал. Но любой наш шаг мог помешать мирным переговорам в Паньмыньчжоие. Нужно было узнать мнение адмирала Тернера Джоя — нашего представителя на переговорах. Вместе с Кларком и Ван-Флитом я полетел в Сеул к адмиралу Джою. Он согласился, что мы должны требовать немедленного освобождения Додда и поддержать это требование силой.

Тогда я письменно приказа;! Ван-Флиту немедленно навести порядок в лагерях военнопленных и поддерживать его, используя для этого необходимые силы. Чтобы Выполнить мой приказ, пришлось с севера перебросить на остров Кочжедо танковый батальон 3-й дивизии. 320 километров ои прошел своим ходом, а затем на танкодесантных транспортах был доставлен к острову, где находились лагери военнопленных. Я решил, что если красные военнопленные попытаются оказать сопротивление или затянуть выполнение наших требований, мы будем стрелять, и хотел, имея наготове смертоносное оружие, с толком использовать его. Но применить силу не пришлось. Когда коммунистам стало ясно, чго мы твердо решилподдержать наши требования силой, генерал Додд был освобожден, и положение нормализовалось.

По-моему, вопрос о военнопленных в Корее вообще неправильно решался ответственными за него офицерами. Наиболее враждебно настроенные красные держали себя в лагерях вызывающе и с самого начала не подчинялись, делая все, чтобы спровоцировать нас: ночи напролет они пелиперми, собиралисьтолпой у изгороди и оскорбляли охрану. Нужно было немедленно пресечь это. В Пекине подняли бы звериный вой, но зато мы избавились бы от многих неприятностей и затруднений в будущем.

Трумэн выслушал мой подробный доклад очень внимательно и сказал, что он полностью одобряет принятые мною меры. Когда официальные вопросы были обсуждены, президент предложил генералу Брэдли и мне пройтись по вновь перестроенному Белому дому. С гордостью владельца, показывающего свое новое жилище, он рассказал нам о всех изменениях, которые были сделаны там. В конце моего визита он любезно пригласил меня и миссис Риджуэй поехать с ним в Уэст-Пойнт, где через несколько дней он должен был выступить по случаю 150-летнего юбилея военного училища.