Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

Грохот, взрывы, завывания моторов — все вдруг резко оборвалось. Наступила тишина. Такая тишина, что в ушах звенело. Наши бойцы и офицеры, которые были у моста, как бы опомнившись, придя в себя после такого невиданного зрелища, закричали: «Ура!.. Ура зенитчикам!..» Стали бросать в воздух шапки… Такого и Николай не видел за всю войну. За каких-нибудь несколько минут — девять самолетов, и как?! Будто на учениях… Такое только в довоенных кинофильмах показывали.

Кто-то из бойцов побежал к упавшим самолетам. Притащили кое-какие трофеи, документы, фотографии.

— Товарищ майор, посмотрите… — сержант протянул Бандуристову пачку фотографий.

Семейная фотография: отец, мать, две девочки и два парня. Николай неожиданно подумал: «Обыкновенные люди». Как-то раньше эта мысль не приходила в голову. Знал одно: «Перед тобой враг! Он пришел на твою землю. Врага нужно убить!»

А вот групповые фотографии экипажа в разной обстановке: на заправке, в полете, во время пирушки…

— Нет только последней фотографии, товарищ майор, — сказал сержант.

— Жаль, у меня аппарата не было, — в тон ему ответил Бандуристов. Но мысль вернулась к прежнему: «Вот жил человек, надеялся, любил… И нет его… Нет? И поделом… Зачем полезли к нам?..»

К началу апреля, когда совсем потеплело и с Сиваша, нагретого солнцем, потянуло болотной гнилью, все было готово к наступлению. В апреле оно и началось.

Части армии на направлении главного удара долгое время успеха не имели. На левом фланге был узенький перешеек.. Огонь нашей артиллерии был здесь очень эффективен. Все огневые средства противника на перешейке подавили.

Командарм, быстро сориентировавшись, изменил задачу танковому корпусу и направил его в образовавшуюся щель на Джанкой. Немцы не смогли задержать танки и самоходные установки. Станцию Джанкой взяли с ходу.

В это время с Керченского плацдарма перешла в наступление Приморская армия.

В течение нескольких дней были освобождены Керчь, Симферополь, Феодосия, Евпатория, Ялта. К концу апреля наши части вышли к Севастополю.

Восемь месяцев Красная Армия обороняла Севастополь. Надо было полагать, что и враг будет удерживать этот важный стратегический пункт во что бы то ни стало.

В полутора километрах от Сапун-горы Бандуристов оборудовал наблюдательный пункт. С НП хорошо просматривались целые кварталы. Они казались малоразрушенными.

9 мая Севастополь был освобожден.

Когда въехали в город, только тогда Николай увидел, как он разрушен. Здание железнодорожного вокзала представляло собой гору щебня и искореженного металла. Перед отступлением немцы пустили под откос большой товарный состав. В овраге вверх колесами лежали разбитые, обгоревшие вагоны.

Гавань была забита обломками кораблей и плавающими трупами…

В Севастополе все было закончено, но на мысе Херсонес немцы продолжали сопротивление. На перешейке они установили минные поля и соорудили «земляной вал» с укреплениями-дотами, пулеметными гнездами.

Первая полоса обороны проходила примерно в пяти километрах от окончания мыса, где возвышался полуразбитый белый маяк. На этом пятачке собралось около тридцати тысяч немецких солдат.

Наше командование предложило им капитулировать. Немцы надеялись еще, что к ним подойдут транспорты, и отклонили предложение. В ночь с 11 на 12 мая несколько немецких судов попытались подойти к берегу, но подверглись уничтожающему обстрелу. Ни одному из них не удалось приблизиться к мысу.

Как только корабли были отогнаны или потоплены, весь огонь артиллерия перенесла на Херсонес. Ночью вступили в действие и батареи гвардейских минометов — «катюш». Огненно-хвостатые снаряды во всех направлениях чертили темное небо и рвались, сея смерть и разрушения в гуще немецких войск.

В предрассветные часы вся местность огласилась гулом советских танков и криками пехоты «Ура!». Враг был деморализован, подавлен. Немецкие офицеры и солдаты стали сдаваться в плен.

Но еще тысячи раненых солдат лежали на оконечности мыса Херсонес. Здесь же было несколько сот эсэсовцев, которые отказались сдаваться и продолжали вести огонь.

Советские войска вновь перешли в наступление. Кое-кто из эсэсовцев пытался уйти на самодельных плотах и лодках. Но все прибрежное пространство простреливалось нашей артиллерией.

Занятый мыс Херсонес представлял собой страшную картину. Вся местность перед «земляным валом» и за ним была покрыта воронками и осколками от снарядов. Землю усеяли немецкие каски, автоматы, саперные лопаты, винтовки. Стояли разбитые немецкие тяжелые танки. В воздухе, подгоняемые ветерком, кружились бесчисленные обрывки фотографий, личных документов, топографических карт, писем. Как снег, они засыпали землю.

У берега на мелкой волне раскачивались вздутые трупы.

И тут у самой кромки берега Николай Бандуристов увидел мертвого, а на нем лоскуты тельняшки.

— Ребята, а это наш!

«Вот так и Митька, может, где-то», — неожиданно подумал Николай.

— Его надо похоронить… Похоронить обязательно… Вытащили погибшего на берег. Завернули останки в плащ-палатку. Вырыли могилу и опустили в землю.

Прогремел винтовочный залп. Военнопленные немцы, напуганные залпом, забеспокоились, но быстро снова затихли. Поняли.

Были они небриты, грязны, в прожженных, рваных шинелях, но на их лицах сквозь смертельную усталость уже просвечивала надежда: может, будем жить.

Закончились тяжелые, кровопролитные бои. В Крыму не осталось ни одного немецкого солдата с оружием в руках.

Созвучна настроению, царившему в войсках, была и крымская природа. Май здесь один из самых благодатных, благоухающих месяцев.

Как ни корежила эту землю война, на склонах гор зазеленели виноградники. Цвели фруктовые деревья и сирень. Удивительно красивы были бледно-лиловые кисти глицинии.

В начале июня майора Бандуристова вызвал генерал Телегин.

— Что, майор, думаешь после войны делать? — спросил он.

— Не думал об этом, товарищ генерал. Война-то еще не кончилась…

— Верно, еще не кончилась. Но конец уже не за горами… Как мыслишь свою жизнь? В армии или вне армии?

— Вне армии, товарищ генерал, свою жизнь не мыслю…

— Я так и думал… Пришла разнарядка из Москвы — послать офицера на полный курс артиллерийской академии… Так вот тебе надо ехать…

— Как же так, товарищ генерал, вы воевать будете, а я учиться?..

— Вот именно: мы воевать, а ты учиться… Армии, Николай, после войны нужны будут офицеры грамотные и с боевым опытом. Не пройдет и десяти лет после войны, как мы, старики, на покой пойдем. А вам, молодцам, и карты в руки, вам, молодым, командовать армией… А чтобы командовать, надо кроме звездочек на погонах еще кое-что в голове иметь…