Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

— Доктор, а смогу ли я... — у Руслана перехватило дыхание, и он закончил вопрос шепотом, — смогу ли я хоть когда-нибудь снова выйти на ринг?

— Вы хотите, чтобы я сразу ответил?

— Да, доктор.— Руслан весь собрался.— Только правду!

— Все больные одинаковые, — сказал хирург и присел на кровать. — Не успеют попасть в больницу, а уже требуют от врачей категоричных ответов на то, в чем мы еще не вполне уверены.

— Меня не надо утешать!..

— А я и не собираюсь. — Хирург положил Руслану на плечо свою большую теплую ладонь. — И скажу правду. Но только придется немного подождать. Ровно с полгодика. Не меньше. А тогда, если кость хорошо срастется, мы посмотрим рентгеновские снимки и определим.

— Не скрывайте, доктор.

— Молодой человек, я врач, а не гадалка, — строго произнес хирург. — Процесс лечения кости всегда длителен. Восстанавливая нарушенные функции, человек как бы заново учится владеть рукой. Он вроде новорожденного. Ну, а, глядя на новорожденного, разве можно определить, кем он станет: гением или прохвостом, крупным деятелем или домоуправом? — И, улыбнувшись, добавил: — Все впереди. Поживем, увидим. Тут спешить не надо. Важно, чтобы кость хорошо срослась.

Хирург, откинув халат, достал из кармана пачку газет и протянул их Руслану.

— Вы, оказывается, знаменитость! Вся центральная пресса пишет о вас.

Руслан здоровой рукой разворачивал газеты.

Сначала читал сообщение из Ташкента. Там все еще продолжаются подземные толчки. За короткими строчками он видел город, напряженные, задумчивые лица. Трудно там, сложно... Вспоминал знакомых, мысленно бродил по улицам. «Я вернусь, — думал он, — а Женька там навсегда остался... Эх, Женька!» Потом рассматривал каждый фотоснимок, на котором был изображен он, Коржавин, читал статьи, репортажи, и щемящее чувство непоправимой утраты сдавливало грудь, подкатывалось к горлу тяжелым комом горечи. Руслан до боли кусал губы.

С газетных страниц смотрел молодой, сильный, взволнованный боем, уставший, но счастливый солдат. Вот эпизод поединка, когда противники сошлись в ближнем бою; вот момент минутного отдыха: Руслан, откинувшись на жесткую подушку угла ринга, положив расслабленные руки на канаты, слушает наставления тренера; вот самая счастливая секунда — судья на ринге поднял руку Коржавина в знак победы...

Читая газеты, Руслан узнал, что у него имеется свой боксерский «почерк» и «стиль», что бой он проводит в «агрессивно-контратакующей манере», что он демонстрировал «образцы отшлифованной техники» и «блистал тактическим разнообразием», что победы над сильнейшими спортсменами подняли его, Руслана, на вершину отечественного бокса. Журналисты, каждый на свой лад, описывавшие поединок Руслана с чемпионом, единодушно утверждали на страницах газет, что на большом ринге появилась звезда «первой величины», «мастер экстракласса». В военной печати делали упор на армейскую службу рядового Коржавина, рассказывали о его походе в песках, за что был недавно награжден медалью «За отвагу». В других газетах расписывалось житье-бытье Коржавина в Москве, работа токарем на заводе имени Владимира Ильича, а «Комсомольская правда» опубликовала очерк. В нем написали и о том, как однажды, будучи подростком, Руслан переплыл Москва-реку и «ласточкой» прыгал с дерева в водоворот.

«Не с дерева, а с моста, — подумал Руслан, читая очерк, — и все из-за нее, Тинки. Хотел, чтобы обратила внимание. Как давно это было!»

Коржавин смотрел в потолок и снова переживал неповторимое ощущение полета. Он тогда не слышал ни возгласов удивления, ни криков оторопевших пешеходов, спешивших к станции метро, ни длинных милицейских свистков. А когда он благополучно вынырнул и торопливо хватанул открытым ртом воздух, к нему уже мчался быстроходный милицейский катер.

«Детство, детство, — думал Руслан. — Сейчас, пожалуй, не стал бы прыгать с моста». Он хотел чуть повернуться — у него заныла спина, — при малейшем движении загипсованная рука пылала огнем. Руслан кисло усмехнулся: а смогу ли я вообще когда-нибудь прыгать «ласточкой»?

— Разрешите войти!

В палату, осторожно ступая большими сапогами, вошел сотрудник милиции. Рослый, плотный, он, казалось, стеснялся своего роста, своей силы и добродушно улыбался крупным ртом.

— Здравствуйте, товарищ Коржавин! — сказал он. — Давайте знакомиться. Сотрудник уголовного розыска капитан Ельников Юрий Александрович.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — ответил Руслан и, предчувствуя, что разговор будет долгим, показал глазами на табурет. — Присаживайтесь.

Ельников разложил на столике свои бумаги.

— Я к вам по делу...

— Догадываюсь, — произнес Коржавин.

— Тогда начнем. Расскажите все, как было. С самого начала.

— А что рассказывать? — Руслан пожал плечами. — Вам больше известно. Я ведь потерял сознание. Даже не помню, как сюда доставили. В общем, невеселая история.

— Почему вы такой мрачный? — Ельников недоуменно посмотрел на Коржавина.

— Радоваться нечему... Упустил гада... Он моего товарища, Женьку... Евгения Зарыку то есть... в Ташкенте... прямо в упор...

— Одну минутку, товарищ Коржавин. Полковник Широкоступ уже беседовал с вами?

— Какой полковник? — спросил в свою очередь Руслан. — Никакого полковника не видел. Из милиции вы первый...

— Тогда все понятно! — Капитан Ельников засмеялся. — Приятное еще впереди. Вы помогли органам. Полковник Широкоступ запоздал, видимо, сначала заехал в штаб округа, а потом прибудет сюда. Мне же поручено вести дело. С вашей помощью, товарищ Коржавин, мы задержали опасного рецидивиста, за которым давно охотились.

И капитан Ельников рассказал Руслану о Борисе Овсеенко, по кличке Боб Черный Зуб, о дальнейших событиях в вагоне электрички, о которых Руслан уже не мог знать. Группа туристов оказалась все-таки смелым дружным коллективом. Одна из девушек, увидев пистолет в руках хулигана (они еще не знали, с кем имеют дело), дернула стоп-кран. Электропоезд резко затормозил, и тут ребята-туристы бросились на хулиганов. В этот момент подоспели два милиционера. Они обезоружили бандитов и помогли доставить Коржавина в госпиталь.

О Тине капитан не сказал ни слова, словно ее там и не было. «Смылась, — подумал Руслан. — Бросила и смылась! Это на нее похоже... А Гульнара так бы не поступила. Она бы не бросила».

После капитана Ельникова в палату вошел, вернее, влетел Бондарев. Белый халат, накинутый на плечи, развевался, как кавказская бурка. Бондарев, не останавливаясь, дважды прошелся по узкой палате, распространяя запах дорогих духов. Гладковыбритый, холеный, в щеголеватом новом мундире, плотно облегавшем его мускулистую фигуру, он скорее напоминал педантичного штабника, чем тренера по боксу. Руслан, стараясь скрыть волнение, молча наблюдал за Бондаревым.