Василий Кучер - Плещут холодные волны. Роман

Рука матроса стучала о борт, словно Прокоп просил принять его снова в шлюпку, чистый и вымытый, растрепав в воде свои густые русые волосы.

- Нет у меня балласта, браток. Нет, - вслух сказал Павло. - Разве я пожалел бы, если б он был?..

Шлюпка, как нарочно, стояла на месте, не двигаясь. Матрос лежал возле нее, словно прикипел к обросшему водорослями борту.

Павло перегнулся через другой борт и зачерпнул воды. Напился и снова прилег, обхватив руками голову, но уснуть уже не мог.

Как долго и нудно тянется время! Кажется, солнце нарочно остановилось в зените и жжет огнем. Оно само похоже на раскаленную сковороду. Скоро, наверное, и море забьет ключом от этого огня, заклокочет, закипая. Павло накрывает голову плащ-палаткой и крепко зажмуривается. Но это плохо помогает.

Так ведь сойти с ума можно. Может, на часы взглянуть? Нет. Не стоит приучать себя к этому, потому что тогда снова начнется утомительный счет времени. Часы станут невыносимо длинными, а дни пойдут бесконечные. Не надо часов. Павло будет смотреть на них раз в день. Утром. Когда всходит солнце. Тогда же он и заводить их будет. Тикают часы в кармане. Ну и пусть тикают. Пусть живут своей размеренной железной жизнью. Павло, слушая их тиканье, даже не заметил, как уснул.

Солнце было уже на западе, когда он проснулся и потянулся за борт по воду. Но сразу вздрогнул: матрос до сих пор покачивался рядом со шлюпкой на легкой волне.

Он плавал всю ночь. Плавал и на второй день. Павло даже заболел, даже стал дрожать, словно у него началась тропическая лихорадка. Но ничего не мог сделать. Лишь на следующую ночь матрос ушел на дно.

Оставшись один, Павло долго трет ладонью воспаленные глаза. Ему горько и больно.

- Что же теперь? Матроса нет. А мне что делать? Может, лучше сразу за борт - и все. За борт. А что, если не утонешь? Если бы сразу. Привязать что-нибудь к ногам и в море.

К горлу подкатывает горячая волна и заливает все тело невыносимым огнем. Охрипшим, словно чужим, голосом он бросает сам себе:

- Что? Что ты сказал, дурак?! В море? Полундра! Не на того напал. Я еще покажу тебе…

Ночи были холодные и какие-то промозглые. Как Заброда ни кутался в плащ-палатку, а холод пробирал его до костей, сводил тело, тяжело давил на голову и словно выдавливал из орбит покрасневшие глаза. Чувство голода притупилось, но вместо этого донимало другое: Павлу стали мерещиться разные вкусные блюда - ароматные, аппетитные.

Так проходили дни. Им был потерян счет и название. А море все дышало злым зноем, неоглядное и постылое.

Павло так возненавидел его и проклял, что боялся на него взглянуть и все смотрел куда-то поверх дремотно качающихся волн, туда, где виднелся и таял в слепящем тумане горизонт. Пустой горизонт. Он окружил Павла со всех сторон стальным кольцом, и не было отсюда ни выхода, ни спасения, потому что ключи от того кольца кто-то бросил в море. Он лежал в шлюпке, безмолвный, до боли стиснув расшатанные цингой зубы. Забыл, казалось, обо всем. Только одна мысль теплилась в голове: «Я жив. Я должен жить. Только жить… Меня же не забыли. Они придут ко мне, мои друзья…»

И вот однажды около полудня Павлу показалось, что наконец пришло долгожданное спасение.

Прямо по морю, как по асфальту, шли к нему два моряка. Шли быстро, сноровисто, боясь потерять хотя бы секунду.

Вот они приблизились, и Павло Заброда отпрянул от неожиданности. Перед ним стояли полковник Горпищенко и его адъютант Мишко Бойчак. У полковника были перевязаны обе руки, и сквозь свежие бинты проступала кровь. Когда же это его так ударило? Ведь у него была ранена только одна рука. А теперь почему-то и вторая перевязана. Они склонились над шлюпкой, и Павлу стало слышно прерывистое дыхание полковника. Мишко Бойчак стоял немного поодаль, орлиным взором всматриваясь в ослепительную даль моря.

- Командование флота, - слышит Павло голос полковника, - узнало, что ты терпишь беду в море, и поручило мне обеспечить тебя хлебом и водой. Сегодня я пришел со своим адъютантом, а завтра придет инструктор политотдела со старшим санитаром.

- Я очень рад, - отвечает Павло. - Спасибо вам. Но мой санитар убит. Еще зимой. Разрывная пуля попала ему в живот. Его поздно ко мне принесли, и я не смог уже ничем ему помочь…

Павло становится на колени и беспомощно разводит руками.

- Не знаю. Я этого не знаю и знать не хочу, - прерывает его полковник. - Мы принесли тебе бортовой паек.

- Давайте! Чего же вы стоите? - бросается к ним Павло, протягивая руки.

- Мишко, давай! - приказывает полковник.

Мишко четким шагом подходит к корме и кладет на нее белый сверток.

- Прощай, Павло, нам некогда, - козыряет Мишко, и они с полковником быстро уходят по морю на запад.

Павло бросается на корму, долго ползет, с трудом перебираясь через одну, потом через другую банку. Вот он уже и приполз, ухватился обеими руками за корму, шарит по ней растопыренными пальцами, словно слепой, и никак не может найти пакет с едой. Уж и глаза совсем раскрыл, а не может найти. И следа его нет. Взглянул за борт в воду, но и там ничего не видно. Посмотрел на море: лежит оно пустое, безмолвное и равнодушное. Значит, никто к нему не приходил? И никакой еды не приносил? Это все болезненное воображение. А ты, дурень, и поверил. Эх, врач, врач…

Павлу стало горько до слез. Он прилег на корме, не было сил переползти на прежнее место. К чему туда лезть? Может, они снова придут. Тогда ему легче будет принять еду прямо из рук в руки. Он не позволит теперь им класть пакет на корму.

Он ждал долго и терпеливо, то засыпая, то вновь просыпаясь.

И снова к нему пришли. На этот раз без полковника. Адъютант Мишко и покойный усатый санитар. Переходят по морю, останавливаются, словно нарочно, у носа шлюпки. Стоят там, где нет Павла.

Павло приподнимается на локте, кричит, отчетливо слыша свой голос:

- А что принесли?

- Все. Вот, - показывает санитар узелок из марли и хочет положить ему на носу шлюпки.

- Нет! - кричит ему Павло. - Давайте его сюда! В руки…

Пока санитар обходит шлюпку, Павло говорит:

- Ребята, послушайте. Зачем вам ходить ко мне в такую даль? Возьмите лучше меня на берег - и делу конец…

- Еще не пришло время, Павлуша, - говорит Мишко. - Скоро наступит твой день, и мы возьмем тебя на берег. Не бойся. Возьмем.

- Хорошо, - соглашается Павло. - Но пока настанет этот день, вы пришлите ко мне с харчами какого-нибудь пацана. Вот возьмите деньги, пусть купит и принесет. У меня денег много. А кончатся свои, буду казенные брать, которые лежат в противогазе. На, браток, бери! - Павло расстегивает боковой карман и шуршит кредитками.

Санитар протягивает Павлу свободную руку и вдруг, поскользнувшись, падает в воду. Но нет. Санитар не поскользнулся. Это волна ударила его и вырвала узелок.