Виктор Булкин - Цветы в огне войны

– Ну, что ж, – подытожил полковник, руководивший наступлением, – у них наступила безысходная агония. Будем тогда уничтожать!

Он дал команду артиллеристам: «Начинайте! Бейте по танкам, а далее за спиной эсэсовцев, чтобы не дать им уйти за баркасы, во-вторых, не подвергнуть разрушению построек рыбацкого поселка, что может привести к гибели мирных жителей».

Николай козырнул: «Все понял! Разрешите начинать!». Со словами: «Вперед, артиллерия! Приготовиться! Огонь по врагу – пли!», – начался последний штурм на земле ради дальнейшей мирной жизни.

Сначала в атаку пошла пехота, со стороны фашистской обороны в ответ последовал шквальный огонь из пулеметов и автоматов, артиллеристы посбивали башни с закопанных в песок танков, из них выпрыгивали немцы, ведущие огонь, и эсэсовцы лишились существенной поддержки в обороне.

Бой продолжался уже несколько часов, но штурмующая пехота не смогла продвинуться вперед – слишком опытны были немцы, и озлоблены до предела. Это на бумаге был подписан акт о капитуляции, а на деле все службы Гитлеровской Армии еще функционировали. Это напоминало спрута, у которого голову уже отрубили, а щупальца еще шевелились.

Ряды пехоты наступающих Советских частей были рядом. Временно было решено приостановить наступление, решили подумать. А тут, как нельзя кстати, подоспела рота морских десантников с кораблей, и это было большой подмогой. Танки применять не стали из-за мирного населения, решено было снять с брустверов артиллерийские расчеты и бросить их в атаку, на помощь пехоте. Вот тут-то Николаю пригодился его опыт, его служба в пехоте. Конечно, никому не хотелось погибать, особенно в последние дни войны, но жажда уничтожить врага, его последнее сопротивление была сильней. И не надо было никакой дополнительной агитации и мотивации, ее хватало с лихвой. Пламенную речь политрука, не весть откуда взявшегося, даже и не слушали, не до того было, да и без него все знали, что такое Победа, и как за нее они воюют уже долгих пять лет.

Наши солдаты бросились в решающую атаку. Как бы ни были сильны эсэсовцы, но в рукопашной схватке с моряками Балтийского флота они испытали страх. От крика: «Полундра! Вперед, в атаку!», – и яростных лиц моряков они готовы были зарыться в песок или бежать. Но бежать было некуда, позади их было бушующее море, и эсэсовцы дрогнули.

Русские стали кричать: «Хенде Хох! Руки вверх! Сдавайтесь, оружие бросать в придорожные канавы!».

Так закончилось последнее сражение со сломленными в конец фашистами. Уже вечерело, сгущались сумерки, Николай вытер пот со лба и огляделся вокруг. Все поле боя было усеяно трупами русских и немецких солдат. До сознания его стало доходить: «А ведь я остался жив, слава тебе, Господи!».

Вдруг до него донеслось: «Микола, ты что ли?» – к нему спешил боец из пехоты, – «Кого я бачу! Жив, курилка!». Николай узнал в нем бойца Степанчука, с которым они когда-то вместе служили в пехоте. Они обнялись, радуясь встрече и тому, что остались в живых.

– Как дела? – спросил Николай.

Но Степанчук вдруг встрепенулся и короткой автоматной очередью стрельнул куда-то мимо Николая и проговорил:

– Хорошо, что я увидел вовремя немца недобитого, который целился в нас с тобой, сейчас бы нас уже не было в живых, вовремя я его пришил, на секунду раньше.

– Какого фашиста, где? – удивился Коля.

– Да вон того! – Степанчук указал на окоп поблизости, где лежал упавший на лафет пулемета, фашист. – Так что с тебя причитается, твои фронтовые сто грамм передашь мне. А ты, небось, струхнул?

– Да нет, свою жизнь за правое дело не грех отдать, но, конечно, не в последний день войны. Заглядывай на ужин, свои люди, сочтемся! У меня есть бутылочка в рюкзаке, так что выпьем за нашу Победу.

– Вот и хорошо, а у меня найдется кусок сала и крепкий табак, самосад.

Уже стало смеркаться, конвоиры сгоняли в кучу сдавшихся немцев, гнали их в загоны.

Вечером, постелив бушлат на траве, друзья присели поужинать. Отметили Победу в сегодняшнем бою, вспомнили былое, шутили, смеялись. Вспомнили и сегодняшний случай, как Степанчук спас их обоих от шальной пули немца в конце боя.

Степанчук пошутил: «Так что помни, русак, своих друзей хохлов». Проходивший мимо старый боец-артиллерист заметил: «Русак, хохол, – ребята, это без разницы, мы все – одно целое и Победа у нас одна на всех!».

На прощанье Николай и Иван обнялись, распрощались, пожелали друг другу мирной жизни и счастья.

Утром, проснувшись, Николай позавтракал и отпросился у командира, чтобы сходить на позиции, где вчера проходил последний бой.

– Зачем тебе туда идти? – спросил командир.

– Хочу посмотреть результаты стрельбы из нашего орудия, как мы сбили башни с танков, как метко мы стреляли.

– Хорошо, иди, но будь осторожен!

Он отправился прямиком через лесок к месту вчерашнего боя. Кругом стояла непривычная тишина, в воздухе чувствовался запах гари. Стоял конец мая, щебетали птицы, зацветали весенние цветы.

И вот перед глазами Николая открылась линия обороны эсэсовцев, место вчерашнего боя. Вечером, когда кончился бой и большинство немцев сдались, трудно было что-то разглядеть и понять, все скрыла ночная темнота. А сейчас было еще очень рано, и нога человека не ступала на место боевых действий. Картина была ужасающая, лежало очень много погибших солдат с обоих сторон. Кругом стояла тишина, и от этой тишины брала оторопь.

Здесь Николай увидел идущего к нему Ивана Степанчука. Они поприветствовали друг друга, и Степанчук сказал:

– Я подумал, вот ты, Николай, обязательно придешь считать немцев, захочешь, как и я, посмотреть на поле боя днем. – Он был настроен на шутливый лад. – Давай побачим поле боя вместе.

Степанюк шутканул: «Я тут одного фашиста побачив, под елкой без штанов, погляди, его отсюда видно». Они увидели невдалеке под елкой лежавшего немца с автоматом. Но, что самое интересное, с него упали штаны, и он светил голой жопой, как луна в ясную ночь.

Николай тоже пошутил: «А может, от натуженной злобы у него лопнул ремень и упали штаны? Но автомат так и не бросил, чтобы застегнуть штаны».

Они оба засмеялись. Но тут их внимание привлекло одно интересное событие. Мирные жители поселка повылазили из своих укрытий и стали жить своей повседневной жизнью. Непоседливые детишки выбегали на траншеи, подвергая свои жизни опасности, ведь кругом все было напичкано оружием. Николай прислушался, о чем говорят люди, говорили на русском и латышском языках. Также он заметил, что некоторые пацаны, что постарше, подходят к трупам немцев и переворачивают их, труппы русских они не трогают, понимают, что за это им влетит от русских. Откручивали значки, кресты, снимали часы, если попадалась банка тушенки, хлеб, забирали себе.