Петр Волкодаев - Чей мальчишка?

Когда солдаты ушли, Владик хихикнул и указал на чучело:

— Учителя приволокли…

— Помалкивай! — окрысился на него Никитка.

Ростом он был выше Саньки и Владика, плечистее. На вид ему вполне можно было дать лет пятнадцать. Он умел хитрить. Про себя ничего не говорил. Все расспрашивал, выпытывал…

В окно заглядывало утро — зябкое, насквозь промокшее. Кочевые тучи выдождились за ночь и теперь лежали на крышах города — измятые и серые, как войлок.

Под окном, в школьном палисаднике, тихо отряхивались чахлые кусты сирени. С голых веток сыпались на размякшую землю крупные, как горошины, капли.

И пасмурное небо, и угрюмый палисадник, и лужи на школьном дворе — все было осенним. Лишь один грязный окраек сугроба, что лежал, как обсосанный леденец, в углу палисадника, напоминал Саньке, что на дворе — ненастный апрель.

Прохожих около школы почти не было видно: она стояла на отшибе. Только часовой топтался возле голубой ограды. На нем топорщилась поверх шинели зелено-желтая маскировочная накидка. Из-под нее торчал черный и кривой, как дубовый сук, автомат. А над школьными воротами прибита вывеска: «Музыкальная школа».

Где-то вверху, на втором этаже, заиграли на трубе. Невидимый музыкант тянул с подвывом одну и ту же дурашливую ноту.

Вернулся в класс Вальтер. Под мышкой у него три тесака в черных ножнах. Положил их на ящик с мелками. Один тесак вынул из ножен, подошел к чучелу и ткнул рукояткой в бок:

— Такой шелавек надо делать капут. Как? Все мальшик смотрят на мой рука…

Вальтер с размаху вогнал тесак в чучело сзади, ниже левого плеча. Взял из ящика мелок, сделал круг величиной с кулак возле торчавшего тесака. Пояснил, попыхивая сигаретой и указывая на меловую отметину:

— Нож попадает, шелавек есть капут…

Он приказал всем взять тесаки в руки, подойти к чучелу.

— Ты! — Вальтер ткнул Владика в самое темя.

Владик пырнул чучело в левый бок, но тесак прошел мимо отметины.

— Нет карашо! — крикнул Вальтер, — Пафтари!..

Владик опять промахнулся. Вальтер зашипел на него по-змеиному и подтолкнул снова к чучелу. Когда Владик после пяти промашек все-таки угодил в кружок, Вальтер ткнул в грудь Саньку:

— Ты!

Рука у Саньки дрожала. Тяжелый длинный тесачище не слушался, клонился вниз и клевал острием чучело ниже отметки. Вальтер злился, покрикивал «Пафтари!» и ругался по-русски.

Зато обрадовал его Никитка. Он сделал широкий взмах над головой и вогнал тесак по самую рукоятку в прореху, что осталась на спине чучела после удара Вальтера.

— О-о-о!.. — заурчал Вальтер. — Гут-карашо…

Никитка второй раз пырнул чучело. Из него посыпались опилки. Опьяненный похвалой, Никитка все взмахивал тесаком, все взмахивал…

— Генук! Дафольно! — остановил его Вальтер, подняв руку.

Началось повторение «урока».

А труба все дудела где-то наверху, будоража застоявшуюся тишину в коридорах. Смолкла лишь на один час — в середине дня, когда пошли на обед. Потом опять гундосила до самого вечера.

После обеда мальчишек вывели в коридор. На новый «урок» Вальтер привел троих солдат со значками «СС». Поставил их в шеренгу, а перед ними — мальчишек. Затем он крикнул что-то на своем языке, и два солдата побежали по коридору друг за другом, оставляя на паркете следы шипов от сапог — черные, как калмыцкая оспа. Вдруг передний солдат — краснощекий, с толстым подбородком — брякнулся под ноги бегущему следом. Тот повалился через него и растянулся на полу. А щекастый уже вскочил и кинулся наутек в обратную сторону. Упавший солдат поднялся на ноги, поскользнулся, повалился на бок. Мальчишки засмеялись.

— Занька! — позвал Вальтер Саньку к себе. — Ты бегает…

Скороговоркой объяснил, что должен делать Санька, бегая по коридору.

Саньке достался краснощекий немец с отвислым подбородком. Вальтер называет его Эрихом. Он бежал следом за Санькой сторожко, опасаясь подвоха. Только Санька соберется упасть — Эрих внезапно останавливается. Но Санька обхитрил-таки его. Разбежался и на самом повороте, в конце коридора, где Эрих совсем не ожидал ловушки, кинулся ему под ноги. Тот с разгона кувыркнулся через голову и брякнулся плашмя, громыхнув об пол коваными каблуками.

— Форвертс! Вперед! Шнелль-бистро! — понукал Вальтер, весело посмеиваясь.

Пока Эрих поднялся на ноги, Санька отбежал на середину коридора. А вслед ему звучали подбадривающие слова Вальтера:

— Гут-карашо! Форвертс!..

Никитка с Владиком тоже бегали по коридору. Тут хватало места всем: коридор был широченный, как спортивный зал. Саньке некогда было следить за товарищами. Перед ним все время мельтешил Эрих — раскрасневшийся, взлохмаченный, с испариной на выпуклом лбу. Он свирепо таращил глаза и кидался на Саньку, норовя схватить за шиворот.

Но Санька увертывался, внезапно бросался под ноги своему преследователю, и тот, застигнутый врасплох, грохался на пол, взмахивая растопыренными руками.

Труба наверху то замирала, будто прислушивалась к топоту ног в коридоре на первом этаже, то зловеще рыкала с короткими передышками. И тогда Саньке чудилось, что рычит, поднимаясь с пола, Эрих.

В классе бесшумно появился Зорге — начальник школы. У него крадущаяся, приседающая походка, как у рыси. Его шагов не слышишь. Поэтому он вырастает рядом внезапно.

Бритоголовый, коренастый, он был похож на высоко спиленный еловый пень. На нем ловко сидел коричневый френч с погонами майора. Поправив очки на носу и заложив руки за спину, он некоторое время наблюдал, как Никитка остервенело измывался над чучелом. Потом сделал знак рукой Вальтеру: мол, довольно.

Санька украдкой следил за майором. Первые дни начальник школы ходил в черной шляпе, в строгом костюме. На шее, под пикейным воротником, всегда был аккуратно повязан галстук. На ногах певуче поскрипывали лакированные башмаки. А нынче оделся по-военному…

Зорге позвал Саньку к классной доске, приказал взять в руки мелок:

— Пиши!

Он диктовал необычный текст — с вопросами и ответами, — четко выговаривая слова по-русски:

«— Как тебя зовут?

— Иваном…

— Откуда пришел?

— Из-под Орши… Беженец я… Побирушка…

— Где твои родители?

— Сирота я. Отца полицаи убили… Мамку в Неметчину угнали… А я убег в лес, когда село жгли. Возьмите меня к себе, потому как я есть круглый сирота…»

Санька записал весь текст на доске крупными жирными буквами и по требованию начальника школы дважды прочитал вслух.

Уходя из класса, Зорге приказал Вальтеру, чтоб мальчишки выучили этот странный разговор с невидимым собеседником наизусть. Он сам будет проверять каждое утро.

Как только Зорге вышел из класса, Владик спросил:

— Господин Вальтер, когда мы будем на трубах играть? Другие вон дудят…