Александр Тамоников - Небратья

Бледное личико Татьяны выражало целый сонм эмоций, от ужаса до полного неприятия информации.

– Это сообщило российское телевидение, Антоша? – спросила она и попыталась усмехнуться.

– Это сообщил мой отец Юрий Степанович, человек, до последнего времени лояльный к украинской власти и лишенный способности фантазировать. Может, ты считаешь, что его недорого купили российские спецслужбы?..

Татьяна молча накладывала в миску вареники.

– Извини и забудь, – спохватился Антон. – Но с этим делом я разберусь. Потому и прибыл на Украину. Вы не пострадаете. Просто перекантуюсь у вас ночку. Еще двое друзей подъедут, если с ними все в порядке. Утром незаметно свалим, и все дела. Успокойся, Танюша, нам просто негде остановиться в Киеве. – Он подскочил, перехватил у нее миску с варениками, обнял женщину и погладил по немытым волосам, стянутым резинкой.

Татьяна глубоко вздохнула и сказала:

– Ладно, все, забыли.

Гость наворачивал вареники. Татьяна сидела напротив, подперев кулачком подбородок.

– Теперь сама рассказывай, – сказал он. – Вижу, что обеспокоена помимо моего возникновения и гибели Виктора. Что случилось?

– Грише повестка пришла, – шмыгнув носом, сообщила Татьяна. – На третье число. Явиться на мобилизационный пункт для прохождения медкомиссии. В армию его хотят забрать, Антоша.

Настала очередь Горденко предаться черным думам. Причина для паники, как ни крути, серьезная. «Пушечное мясо, блин!» Везут неподготовленных, испуганных новобранцев воевать неизвестно за что. Люди сотнями гибнут под обстрелами, в подбитой технике, на полях, вырываясь из окружения.

Тридцатисемилетний Григорий Наумов новичком в военном деле не был. Он 12 лет отслужил прапорщиком в российской армии и отнюдь не на складе отирался, тренировал будущих сержантов в учебном центре.

Пять лет назад Григорий не стал возобновлять контракт и перебрался с семьей из Смоленска в Киев, хотел быть поближе к вечно больной матери. Он давно получил гражданство, работал охранником в крупном торговом центре на Крещатике. Мать умерла. Киев стал для него родным домом и был таковым до последнего времени.

– И что, пойдет? Как-то странно, согласись, Танюха. Он уйму лет служил в российской армии, а теперь отправится в украинскую и будет воевать против ополчения, которому, без всякого сомнения, симпатизирует Россия.

– Именно так ему и сказали, – со вздохом пояснила Татьяна. – Мол, если хочешь искупить свою вину за то, что позорно служил врагу, то добро пожаловать в ряды пушечного мяса. А если нет, то в тюрьме всегда найдется свободное место. Не знаю, Антоша, что делать. И Гриша мается. Тело вроде на месте, а душа неизвестно где.

– А где его тело-то? – опомнился Антон.

– Не знаю. – Татьяна пожала плечами. – Бухает, наверное, где-то. Вроде должен с работы прийти, но что-то не видно его.

– Опровергаю сообщения о своем раздвоении, – проворчал невысокий худощавый мужчина, втаскивая в кухню тяжелые пакеты. – Не пил, не гулял, зашел в магазин после работы. Какие-никакие, а гости намечаются. Почему входную дверь оставили открытой? – Мужчина бросил пакеты на пол, хлопнул об стол бутылкой водки и шагнул к Антону с протянутой рукой.

Григорий Наумов был нормальным мужиком, энергией не кипел, дома держался тихо, безропотно, никогда по-крупному не спорил с женой. Она частенько учиняла скандалы, а он всегда первым выступал за примирение, не забывая беззлобно над ней подтрунивать.

– Боже правый, действительно забыла! – Татьяна всплеснула руками и принялась выгружать из пакетов покупки: картошку, зелень, кочан капусты, палку колбасы, какие-то дешевые консервы.

– Дверь-то закрой. – Григорий улыбнулся. – Я ведь мог это сделать только взглядом?

Татьяна умчалась в прихожую. Когда она вернулась, Григорий уже вытащил из буфета тусклые рюмки и кромсал колбасу.

– Бросай вареники, Антон! – засуетилась Татьяна. – Сейчас нормальный стол сделаем. Праздник в доме – муж зарплату получил. Посидим, поговорим по-человечески.

– А поругаться?.. – осведомился Григорий и покосился на нее.

– Да иди ты!.. – отмахнулась Татьяна и схватилась за голову. – Боже мой, я сегодня такая грязная, ненакрашенная. Как же с вами сидеть-то буду?

– Не волнуйся, дорогая, – съязвил Григорий. – Естественная красота тебе очень к лицу.

Татьяна стала нервно критиковать его.

Он обнял ее, погладил по стянутым волосам, подмигнул Антону и заявил:

– Нормальная жена, только громкая очень. Ничего, когда-нибудь приедут саперы и обезвредят.

Шикарных разносолов в доме не нашлось, но обстановка была уютная, компанейская. Григорий разливал горилку, Татьяна при этом хищно поедала его глазами.

Сидели долго. За окном давно стемнело. В углу кухни приглушенно бубнил телевизор. Украинский канал живописал зверства ополченцев в Горловке, показывал разрушения в жилых кварталах, якобы снятые «скрытой камерой».

«Странные люди эти ополченцы, – с иронией подумал Антон. – Расстреливают собственные дома, убивают своих же соседей. Яркий пример пропаганды Геббельса. Ври как хочешь, и чем чудовищнее, тем лучше».

– Как вы тут живете-то? – поинтересовался Антон.

– Вот так и живем. – Григорий усмехнулся. – Ходим по супермаркетам со своими пакетами. Шучу. Но в каждой шутке… сам знаешь. Работы мало в последнее время, зарплату урезали. Подрабатывал грузчиком, устроился на четверть ставки охранником в офис. Не люблю, Антон, дома сидеть.

– Ты просто не умеешь это делать, – сказал капитан и осведомился: – Что решил с военкоматом?

– Господи, люди, не грузитесь вы моими проблемами. – Скулы Григория побелели, было видно, как их сводит судорога.

– Это не только твои проблемы! – всколыхнулась Татьяна. – Но и мои тоже! Убьют тебя, дурака, и что я буду делать?

– Спокойно, народ, – среагировал Антон. – Вот уеду я от вас, тогда и лайтесь. Проблема серьезная, Гриша. Но если ты считаешь, что враг у ворот, что независимость под угрозой, что каждый честный патриот должен пойти на фронт… тогда возразить нечего. Ты так думаешь, Григорий? Поддался на пропаганду?

– Не знаю, Антоша, – ответил Григорий и опустил голову. – Мы понимаем, что правды нет ни на той, ни на этой стороне. Все государства преследуют свои интересы, а нашему массовая гибель собственных солдат даже выгодна. В общем, не знаю.

– Может, уедешь куда-нибудь на время?

– Вот и я ему говорю! – вскинулась Татьяна.

– Да цыц же! – разозлился Григорий, схватился за бутылку, и в этот момент в дверь кто-то позвонил.

Вздрогнули все трое. Звонок был резкий – надо же додуматься такой поставить! Антон машинально потянулся к поясу и вдруг вспомнил, что кобуры там нет уже несколько дней.