Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом

Осенью 1941 года отец ушел в армию. Сначала он был зенитчиком, но в конце концов он стал начальником шифровального отдела на Закавказском фронте. Первая зима была очень тяжелой. Фактически на моем содержании остались сестра и мать. Мы были на довольстве в Военторге. Тогда ходила такая шутка, мол, стоит ли эвакуировать Военторг, когда наступают немцы? Лучше его оставить, пусть они подавятся им. Все посмеивались, но в шутке была доля истины. Командиров и преподавателей кормили хуже, чем курсантов. Вот тебе меню: в обед первое – щи с капустой. На второе тушеная капуста с рыбой. На третье компот, конечно, без сахара. Все! А у курсантов – каша с маслом, кусочек мяса, котлеты. Вот когда пойдешь в караул, тогда наешься, потому что ребята принесут на весь караул и тебя накормят. В субботу я шел домой, отоваривая в Военторге талоны. Получал капусту на хлопковом масле, кусочек прогорклой рыбки, хлеб. Утром в воскресенье приходил за завтраком, в обед за обедом и в ужин за ужином. 5 километров пешочком – итого 30 километров. Но в результате дома кастрюля капустных щей, сколько-то рыбы и хлеба для моей мамы и сестры. Плюс хлеб, который они получат по карточкам. Это единственное, что давали, а все остальное или не отоварят, или заменят незнамо чем. Например, мясо заменяли яичным порошком. Но, во всяком случае, концы с концами как-то сводили. Все понимали, что трудно, но праздник будет – винегрет сделаем. Праздничным блюдом было винегрет и котлеты на каждого – это предел мечтаний. Буханка хлеба и бутылка водки стоили одинаково – 400 рублей. При всем при том ходили в кино с танцами. Все старались пораньше прийти на очередной сеанс, чтобы потанцевать, послушать музыку. В Татищеве, что в 40 километрах, формировались поляки Андерса. Вот эти поляки приезжали на поезде в Саратов и тоже ходили в кино. Были очень внимательны к женщинам и пользовались определенным успехом, потому что у них всегда банка тушенки, галеты, можно немножко подкормиться. Кончилось это тем, что в один прекрасный момент этих поляков выдворили из кинотеатра и избили. После этого они стали вести себя скромнее. Но до самого их ухода они все время толкались по рынкам и магазинам.

Забегая вперед, надо сказать, что с конца 1942 года нашим питанием занялись. Нас отлучили от Военторга и поставили на армейское довольствие. Стали получать паек со склада – хлеб, мясо – все как положено. Но с зарплаты удерживали пайковые деньги.

Во взводе у меня было 30 человек, и все саратовцы – механики, художники, фотографы, бухгалтеры. Из них 70 % женаты, а у 40 % дети, а у некоторых и по двое. Выходной день. Увольнение. Командир роты, старший лейтенант Огольцов: «Так, на взвод три увольнительных». – «Как мне делить три на тридцать?» – «Хорошо, три в субботу, три в воскресенье». Это всего шесть. Когда же он семью увидит?! А дрова наколоть нужно?! С женой поспать нужно?! Я иду к комиссару батальона – мне дали еще два. Итого восемь. Как-то зашел в подвал нашего учебного корпуса. Смотрю, есть пустующее помещение, но окна обшарпанные. А у меня во взводе столяр был, Вдовин. Спускаемся в подвал. Спрашиваю: «Можно что-нибудь порядочное сделать?» – «Стены прочные, рамы прочные. За столярку я отвечаю». Был и маляр. Я и его сводил. Пошел к старшему преподавателю по боевой подготовке, сводил его в этот подвал. Решили там сделать класс огневой подготовки. Мой взвод стал строителями, и у всех до конца, до выпуска, был решен вопрос увольнения. Причем я обещал, что троек не будет, и троек не было. Уже после того, как я их выпустил, с ними остались отличные отношения. Они частенько приходили ко мне домой. Как-то на Новый год принесли елку. Из-под Сталинграда привезли подарок – ППШ, два магазинных диска, банка патронов и 12 гранат с запалами. Меня не было, оставили маме: «На случай, если заварушка начнется». В городе не стреляли, но ракетчиков было много. Были и налеты начиная с 17 июля 1942 года – пытались мост через Волгу вывести из строя.

Перед самым выпуском моего взвода меня назначили адъютантом старшим (начальником штаба) батальона. Мои ребята выпустились, я их проводил на фронт, в основном под Воронеж. А уже с сентября был назначен преподавателем тактики. Трубил, как положено – от зари и до зари – три взвода, 90 человек. Но мне нравилась преподавательская работа. Готовишься и отрабатываешь. В основном в поле пешими по-танковому. Иногда трактора дадут, а то БТ или Т-28. Основная работа командира – управление. Нужно довести отдачу распоряжений до автоматизма. Прибыли на место, нужно разместиться. Дается распоряжение на размещение. Здесь должно быть все предусмотрено – и поставить машину, и назначить охрану, и наблюдение вести, и техническое обслуживание обеспечить, и питание экипажа, и многое другое. Начинается выдвижение. Все распоряжения по подготовке к выдвижению должны быть точными и не упустить из виду ни одной мелочи – заправка ГСМ, боеприпасами, осмотр вооружения. В движении может быть нападение, воздушная атака. В этих ситуациях нужно уметь быстро и четко распорядиться. Дальше есть виды боя – наступление, оборона, разведка, охранение.

Чтобы успеть за световой день пройти программу, все перемещения только бегом.

Впрочем, если семь часов на улице зимой, то пробежаться – это не так и плохо. В общем, преподавательская работа у меня получалась, и на фронт, сколько я рапортов ни подавал, меня не пускали.

Я выпустил взвод и сделал два выпуска, работая преподавателем тактики. Всего 210 человек – хватит! И я своего добился. Нарушил дисциплину… им деваться было некуда, и они направили меня на фронт. Что я предпринял? Рассказывать я тебе не буду. Началась эта история в училище, а окончилась, когда я уже учился в академии после войны. Короче, была история, и неважно, какая, главное, что в феврале 1944 года получил направление, приехал в Москву в отдел кадров БТМВ на «Соколе». Две недели я ждал назначения. Разместился на квартире знакомых. Это были хорошие дни – днем я шел в кино, вечером в театр, зал Чайковского, в консерваторию. В марте месяце я получаю назначение на Первый Белорусский фронт, адъютантом старшим 267-го отдельного танкового батальона. 8 марта 1944 года я прибыл к начальнику штаба 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса по предписанию на должность адъютанта старшего. А должность занята. Пока заявка ходила, выдвинули своего офицера: «Поезжайте в штаб корпуса. Вам там что-нибудь подыщут». Я два года добивался, чтобы меня отправили на фронт, а теперь опять в резерв! «Какие должности у вас вакантны?» – «Есть должность командира роты». – «Никуда не поеду, назначайте командиром роты». – «Хорошо, а потом по возможности поставим вас адъютантом». Так я стал командиром роты.

Корпус находился на переформировке. Батальон, которым командовал Женя Дышель – отличный товарищ, скромный, симпатичный – располагался в роще. Ну как батальон? Всего человек 15 офицеров и человек десять солдат – все, что осталось после зимних боев. Потери за операцию всегда были большие. Вот, например, летом 1944 года на Друть мы вышли в составе 125 человек. А закончили на Буге – 25 человек офицеров, солдат, сержантов. Вот такая примерно текучесть…