Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

– Полежу, газетки почитаю.

Саня его понимал. Разжалованному капитану, запутавшемуся в семейных делах, было не до веселья.

Играл баянист, пришли свободные от работы санитарки и медсестры. Местные девушки из ближних хуторов не приходили. Западная Украина, свои законы. Приходу Красной Армии радовались не слишком. Да и матери, по слухам, дочек не отпускали. Боялись оуновцев, бандеровцев, которых в здешних лесистых местах хватало.

Увидел Марину, которая сидела в сторонке с двумя подругами, тоже ранеными. Только те в халатах и простеньких туфлях, а девушка-лейтенант по-прежнему в аккуратно пригнанной военной форме, сапожках да еще с маленькой кобурой на поясе.

Оружие в санбате разрешали оставлять лишь старшим офицерам, от майора и выше, ввиду неспокойной обстановки в тылу. У остальных наганы и пистолеты временно изымали и выдавали при выписке. Опасались, что у кого-то нервы не выдержат или по пьянке стрельбу устроят. А санбат охранял комендантский взвод.

Получалось, что Марина была на особом положении. Возле нее, как и на обеде, крутился какой-то капитан и подходил раза два бравый пропагандист Суханов в начищенных яловых сапогах и с блестящей медалью. Марина его отшила. Возможно, тоже не любила тыловых героев.

– Охота вам с ранеными девушками общаться? От меня йодом да мазью пахнет, а за таким видным офицером наверняка санитарки толпой бегают.

И капитан что-то сказал пропагандисту, отчего тот сразу пошел по своим делам. Смотреть, все ли в порядке, даже баянисту какое-то распоряжение отдал. Старшина с баяном, наигрывая «Амурские волны», на своего начальника даже не посмотрел.

А медсестра Людмила, проходя мимо, сказала всем троим, Шаламову, Чистякову и Митину Андрюхе:

– Что же вы девушек не приглашаете?

Была Людмила в красивом голубом платье (не иначе, кто-то подарил), в туфлях на каблуке, волосы завиты.

– Вот я тебя сейчас и приглашаю, – тут же заявил танкист Шаламов.

– Вы разве вальс танцуете?

– Еще как! Пойдем, Милка!

Медсестра растерялась. Она себя высоко держала, и закопченный грубый солдафон Шаламов ей был совсем не нужен.

– В другой раз, Юрий Федотович. Я подружку ищу.

– Кобеля с большими звездами она ищет, – буркнул капитан, когда Людмила двинулась дальше.

– Брось ты, Федотыч! – с досадой проговорил Чистяков. – Охота тебе всех хаять?

– Так оно и есть.

– Ну тебя, – отмахнулся Саня.

Он смотрел на Марину, а та, глянув на него, неторопливо отвела взгляд. Одернув больничную фланелевую куртку, старший лейтенант Чистяков решительно направился к баянисту. Тот закончил вальс и настраивался на другую мелодию.

– Слышь, браток, – по-свойски попросил он выздоравливающего после ранения старшину. – Сыграй для самоходов и танкистов танго. Что-то вроде «Отцвели уж давно хризантемы в саду».

– «В том саду, где мы с вами встречались», – пропел старшина первую строфу популярного танго и подмигнул Чистякову: – Сделаем!

А Саня, откашлявшись, решительно зашагал к Марине. Девушка сразу сделала скучающий вид и преувеличенно оживленно заговорила с соседкой.

– Позвольте, Марина, вас пригласить на танго, – Саня сделал даже движение, чтобы лихо козырнуть, но вовремя спохватился. К пустой голове руку не прикладывают.

Марина не успела ответить, как нравоучительно заговорил капитан. Он был в кителе и тоже с орденом.

– Вы что, не видите, что девушка с кавалером? Культурные люди сначала разрешения спрашивают. Может, я…

– Не якай, ты, культурный капитан, – обрезал его командир батареи Чистяков. – Извините, Марина.

– А вы кто по званию? – продолжал кипятиться капитан, года на два старше Сани.

Но Чистяков уже осторожно вел девушку под руку.

– Я осторожно… вижу, что правая рука у вас задета. Пуля, осколок?

– Осколок. Но рана уже заживает.

– А у вас?

– Самоходку подбили, а когда выбирались, под пулемет угодили.

Саня невольно спешил сообщить, что он не абы кто, а самоходчик.

– А самоходку кто подбил?

– Танк немецкий. Т-4, длинноствольный такой, с бронированными экранами по бортам. Может, видели?

Но девушка перевела разговор на другую тему.

– Мелодию вы больно слезливую выбрали… «но любовь все живет в моем сердце больном», – насмешливо пропела она. – Только не надо про любовь, хорошо?

– Хорошо. А меня Саней зовут, то есть Александром.

– Ну вот и познакомились. Кстати, музыка уже кончилась, а вы меня не отпускаете.

Проводив Марину на место, он заявил:

– Я вас еще приглашу. Можно?

– Можно. С вами легко танцевать, тапочками ногу не отдавишь. Только дайте немного отдохнуть.

Марина засмеялась. Заулыбались две ее подруги, а капитан в кителе, догнав Чистякова, дернул его за плечо.

– Ты чего чужих девушек отбиваешь?

– Она не чужая. А тебе, видать, ничего не светит. Больше не путайся под ногами, понял?

Капитан был высокого роста, худощавый, с тонкими, правильными чертами лица. Старший лейтенант Чистяков – ниже на полголовы, белобрысый, скуластый, с широкими плечами и крепкими кистями рук. В кожу въелись солярка и масло. Он сразу понял, что капитан хоть и лечится в санбате, но прибыл сюда не с передовой.

В свою очередь, капитан безошибочно угадал в своем сопернике фронтовика. По шрамам на шее и лице, следам давнего ожога и по выражению сощуренного уверенного взгляда.

Тут уж не могла обмануть мешковатая больничная куртка или стоптанные тапочки, совсем не вязавшиеся с орденом Красной Звезды. Да и не в ордене дело. Точно такой получил сегодня и капитан, офицер по особым поручениям штаба дивизии, попавший десяток дней назад под обстрел и поймавший шальной осколок. Но капитан фронтовиком не был, испытывал чувство неуверенности в разговорах с такими, как старший лейтенант Чистяков, и больше к нему не привязывался. Да и Марина, вначале улыбавшаяся капитану, сейчас явно заинтересовалась старшим лейтенантом.

Саня молча вернулся к себе, покурили с Андрюхой. Танкист Шаламов закадрил санитарку, возрастом постарше других. Не отходил от нее, прижимая за талию и что-то нашептывая в ухо.

– Ну, ты даешь, – только и покачал головой лейтенант Митин. – Самую красивую девку выбрал и капитана отшил.

– Брось, Андрюха. При чем тут красивая? Есть и другие не хуже. Вон, глянь на ту санитарочку.

– Да она совсем школьница.

– А тебе бабища нужна? Подойди, познакомься.

– Я танцевать не могу, – заявил Андрюха.

– Просто поговоришь, проводишь после танцев.

– В другой раз, – ответил Андрюха, который, как огня, боялся знакомиться с девушками. Подумав, ляпнул: – Что с этой школьницей делать? Ты-то не просто так бабенку выбрал. Сегодня ночью и огуляешь.

Чистяков с удивлением посмотрел на Андрюху. Тот поерзал, стал сворачивать самокрутку, закашлялся.