Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

– Чистякова тоже в процедурную. Посмотрим бок, как ребро срастается.

Это были нормальные хорошие ребята – фронтовики. Имелись и другие. Старший лейтенант, командир минометной роты, явно тянул с выпиской. В разговоре упоминал, что у него двое детей, а ранение по счету третье. Вот и сейчас он стал жаловаться на боли и плохо повинующуюся руку.

– Ее же разрабатывать надо, а вы лежите, не вставая. Так она совсем гнуться не будет, – сказал хирург.

– Разрабатываю…

– Вы уже месяц лежите. На следующей неделе готовьтесь к выписке.

– Так ведь рука!

– Разрабатывайте. Раны зарубцевались, ну, а болеть еще долго будут.

Когда хирург ушел, минометчик стал жаловаться, что эти мясники готовы людей с незажившими ранами хоть сейчас на фронт отправлять. Кто-то его поддержал, кто-то посоветовал разрабатывать руку, а Шаламов, признанный авторитет в коллективе, сочувственно вздохнул:

– Это страх перед выпиской возвращается. Знакомое дело. Ты ведь, старлей, 82-миллиметровыми «самоварами» командовал?

– Чем же еще!

– Знаю, вы вместе с пехотой находитесь. По полной от фрицев получаете. Только деваться некуда, бери себя в руки и готовься.

– У меня в последнем бою, – торопился выговориться старший лейтенант, – из восьми минометов всего три осталось. Взводного, такого же мальчишку, на куски разнесло. Ноги, руки, все в стороны разлетелось. Один из расчетов по стенкам размазало. Ты можешь представить? Сплющенная труба, кровью все забрызгано, а вместо людей месиво. Я хотел…

– Знаешь что, – крикнул, выходя из себя, Шаламов, – давай прекращай истерику. Здесь тебе любой страхов понарасскажет, тот же Санька Чистяков. Вместо экипажей головешки в сгоревших машинах остаются. Все, заткнулся!

В наступившей тишине слышалось, как стонет кто-то из недавно поступивших и громко, с бульканьем, пьет воду минометчик.

– Я ведь тоже боюсь, – тихо признался Андрей Митин, когда вышли вместе с Чистяковым покурить. – Снится, как бегу по полю, а навстречу желтая трасса. Как косой по ногам. И так два раза подряд. А товарищу поперек живота. Лежит рядом со мной, и бурое с зеленым на траву сочится.

– Хватит, Андрюха, – перебил его Саня. Вернувшись, матом обрушился на минометчика: – Всех взбудоражил, Андрюху довел. Попробуй еще сопли распустить. Выкину из палатки под дождь – охладишься, успокоишься.

– А я помогу, – пробурчал Шаламов, которому так и не дали отоспаться после ночного гуляния.

Марина Емченко работала на телефонной станции, в небольшом районном городке. Мать (отец погиб на фронте), двое младших братишек и сестра. Был и жених, только пропал без вести. В сорок третьем году была призвана в армию, куда пошла охотно.

Измотали бесконечные долгие смены на телефонном узле. После многих часов работы звенело в ушах от непрерывных зуммеров. Казалось, не стихали голоса подруг, соединяющих абоненты и пытавшихся докричаться по старой линии до отдаленных точек.

В учебном полку Марину приметил «покупатель» из дивизии, командир роты. Взял вместе с группой связисток к себе. Вскоре рота стала отдельным батальоном, а ротный, получив капитана (следом и майора), влюбился в хорошенькую девушку. Побыв недолгое время на передовой, намерзлась в мокрых землянках. Командуя отделением, ползала на передовой, налаживая связь, сама попадала не раз под обстрел.

Комбат пристроил ее в своем штабе. Подразделение немалое, три роты, техника, делопроизводство. Батальон обслуживал дивизию, комбат был вхож к командиру дивизии, и жизнь Марины сказочно переменилась. Остались позади холодные траншеи, землянки, где воды по колено, артиллерийские обстрелы.

Учитывая образование (техникум связи), Марину поставили на офицерскую должность, вскоре стала помощником начштаба, получив вторую звездочку на погоны. Вначале болезненно прислушивалась к сплетням и злому шепоту за спиной. ППЖ, походно-полевая жена, спит с женатым мужиком на двадцать лет себя старше.

Потом привыкла. Первую медаль, полученную неизвестно за что, долго не решалась носить, затем получила орден, недавно – второй. За умело налаженную связь и личную храбрость в решении боевых задач. Так отмечалось в наградных листах. И правда поверила, что приносит пользу. Тем более в штабе батальона перед ней заискивали, хвалили.

А что говорят в ротах, она не слышала, да и не хотела слышать. Собачья работа у связистов на линии. В любую погоду иди, налаживай связь. Молодые девчонки порой плакали от страха и жалости к себе, когда ползли под разрывами мин, сращивая перебитый провод. Чаще боялись не смерти, а что искалечит падающая мина, оторвет ногу или руку.

От девчонок да и мужиков-связистов Марине за спиной доставалось немало язвительных слов. Пригрелась на теплом месте, только успевает награды получать. Правильно говорят, кому война, а кому мать родна! Офицерские звездочки и близость к начальству изменили ее характер, добавив самомнения, снисходительной жалости к тем, кто не смог устроиться на войне.

С молодым светловолосым самоходчиком, Саней Чистяковым, сошлась в санбате без особых раздумий. Любовь не любовь, а привязалась к нему быстро. Проводила время и спала, не боясь своего майора. По характеру тот был мягкий. Подвыпив, обещал жениться, говорил, что не мыслит без нее жизни.

– Уедем мы с тобой, Маринка, после войны в теплые края. Родишь мне сына, дочь. Заживем свободно, ни на кого не оглядываясь. Кроме тебя, никто мне не нужен.

Наутро молчал, а когда приходили письма от жены и взрослых детей, ходил растерянный. Тайком от Марины писал ответы: люблю, целую. Такая жизнь становилась ей в тягость, но деваться было некуда. Отпросится, уйдет на другую должность, тоже появится начальник, покровитель. С одним спала, и с этим спать придется. Да и куда уходить от сытой благополучной жизни?

Снова в окопы? В грязь, холод, под обстрелы, где жизнь гроша ломаного не стоит? Жила, не думая о будущем, а встретив Саню Чистякова, вообще про все забыла.

Дни в санбате летели быстро. Чистяков получил несколько писем из дома, одно от Кати. Отложил в сторону, было не до ответов. Увлекся не на шутку Мариной.

Приехали навестить его капитан Сергей Глущенко и Вася Манихин. Сообщили последние новости. Когда в полку остались всего две избитые, помятые в боях самоходки, вывели остатки полка на переформировку. Количество машин собираются увеличить, командиров не хватает. Комполка Пантелеев ждет Чистякова, место держит. Наводчик Федя Хлебников попал в госпиталь (ранение головы), но скоро выписывается, просится в прежний экипаж.

– Возьмешь Федора? – разливая водку в кружки, спросил сержант Манихин со второй медалью на груди.

– Чего ж не взять. Наводчик опытный, хоть и не в себе был последнее время.