Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит

Теперь надо было бесшумно уходить из города, пока арестованных не хватилась военная комендатура. Поймают – даже на допросы время терять не будут – расстреляют на месте. В этом Андрей Бокша даже не сомневался.

Предварительно изучив документы раздетых до нижнего белья охранников и переодевшись в их форму, Бокша, Крест, Шайтан и знатный в недалеком прошлом карманный вор Сергей Торопчин, Писка, получивший свое погоняло за то, что самолично затачивал до бритвенной остроты монеты, которыми вспарывал сумочки и карманы своих жертв, без каких-либо приключений добрались до железнодорожного вокзала. Оный вокзал даже в этот поздний час был забит людьми, и Бокша приказал выдвигаться в тупиковую часть перрона – подальше от глаз вездесущего патруля. Тукалин еще загодя предупредил их, что порожняк на Мукачево будет не раньше трех часов ночи, так что время еще было, и вечно голодный Антон Жильцов, поимевший, видимо, свою кличку не только за татуировку, но и за то, что вечно хотел есть, предложил подкрепиться «вторым фронтом».

Порезав две буханки хлеба на большие ломти и густо намазав их аппетитно пахнувшей американской тушенкой, они уже дожевывали, запивая водой из фляжек, привычные солдатские бутерброды, изредка перебрасываясь репликами типа «Теперь уж точно по червонцу на брата схлопочем», «Да? А вышак поиметь не желаете, гражданин Мося?», как вдруг молчавший до этого Писка смачно отрыгнул, проглотив последний кусок, и негромко произнес:

– Слушай, командир, – он с первого дня знакомства величал Андрея командиром, – а ведь нас с той ксивой, что на кармане, уже завтра утром всех повяжут. – И пояснил для остроты ощущений: – Сразу же, как только наш побег вскроется и по всем станциям будет дана телефонограмма о задержании таких-то и таких-то, причем трое вообще без документов.

– А что, у нас есть какой-то выбор? – насупился Бокша, который и без напоминания Писки догадывался о всех неприятностях, которые будут поджидать их и завтра, и все последующие дни, до тех самых пор, пока они не обзаведутся вполне надежной ксивой.

– Есть.

– Так колись! – насторожился Крест. – Чего ж ты молчишь, как пахан на допросе?

– Рафик, – повернулся к Шайтану Писка, – ты же, кажется, в прошлом карманами тоже не брезговал?

– Так когда это было! – насторожился Шайтан.

– Ага, вспомнила бабка, как девкой была, – хмыкнул Пикадор. – Ему же в Казани его же братья-татары все пальцы сапогами покалечили, чтоб по карманам не шарил.

– Знаю, – отмахнулся Писка. – Мне тоже по малолетке два пальца изуродовали, но навык-то… навык остался!

Сообразив, к чему клонит знатный карманный вор Серега Торопчин, и мысленно поддержав его, Бокша перекинулся взглядом с Крестом, и тот одобрительно кивнул головой. Мол, если бы группа дезертиров-штрафников оказалась в подобном положении, то они бы обязательно обзавелись ксивой местного гражданского населения и уже бы с ней, обезопасив себя от проверок военного патруля, двинулись бы дальше по Украине. А тот же генерал Карпухин предупредил их, чтобы всё, буквально всё до последней мелочи было по-настоящему. То есть дал полный карт-бланш.

– Навык-то остался, – согласился с Торопчиным Шайтан, понимая, что братва ждет от него согласия на предложение Торопчина. Понимал, что если бы надо было ковырнуть два-три кармана, то Писка об этом даже разговор бы не завел, справился бы и сам, но здесь надо было пощупать карманы семерых мужиков, причем того же примерно возраста, что и они сами, а это… И он согласно кивнул головой: – Считай, что подписываюсь. Но если какой-нибудь мешочник спохватится раньше времени да заверещит…

– Рафик, – усовестил его Писка, – кореш ты мой дорогой! Да кто же из этих пентюхов сможет подумать на нас, когда мы с тобой в краснопёром прикиде? Окстись, Рафик!

– Окстился, – пробурчал Шайтан и покосился своими раскосыми глазами на Бокшу: – Так что, командир, даешь добро?

Бокша утвердительно кивнул головой, однако все-таки посчитал нужным предупредить:

– Если, конечно, квалификацию не потерял.

– Не потерял, – заверил его Шайтан. – Иной раз даже просыпаюсь от того, что во сне пальцы начинают работать так, будто в чужой карман их запустил. Аж пот прошибает. А мыслишка только и сверлит мозги, как бы ненароком у какого-нибудь лопушка в городе лапсердак не подрезать да лопатник не вытащить.

– Ну, коли даже сны такие снятся, – во всю ширь лица ухмыльнулся Писка, – тогда дожевывай свой шмат и…

Он хотел сказать привычное «Вперед! За «Смерш» и товарища Сталина», но его неожиданно для всех осадил рассудительный и столь же умный, как чемпион мира по шахматам, Мося:

– Ксиву, конечно, достать не проблема, да только что мы все с этой ксивой делать будем? Её же патрулю не предъявишь, когда мы в таком прикиде.

И он даже кирзачами своими притопнул, давая тем самым понять, что мешочники в подобном прикиде по закарпатским хуторам да селам не мотаются.

– Ша, Мося, ша! – движением руки успокоил его Писка. – Думаешь, ты один только среди нас такой умный. Не-е-е, братуха, я тоже не пальцем деланый. Подумал и об этом.

– Так чего же молчишь? – вновь подал голос Крест.

– Думал, вы сами до этого дойдете, – хмыкнул Писка. – Короче, слушайте сюда…

Пожалуй, еще никогда за всё то время, что он отдал разведке, Андрей Бокша не волновался так, как волновался те полчаса, пока отсутствовали Серега Торопчин и Рафик Халмуратов, растворившиеся в переполненном зале вокзала, который каким-то чудом уцелел при бомбежке железнодорожной станции. И только когда вдалеке нарисовались их силуэты, еще раз осознал, какую ношу они все взвалили на свои плечи. И не дай-то бог сорваться кому-нибудь из них на какой-нибудь мелочи или поскользнуться на арбузной корке. Впрочем, об этом даже думать непозволительно. Таков приказ генерал-майора Карпухина.

Подошли Торопчин с Халмуратовым, и широко улыбающийся Писка подал Андрею пачку замусоленных и совершенно новеньких документов.

– Держи, командир! Да поопасайся Шайтана. Когда я смотрел, как он по лапсердакам этих лапотников [4] работает… Не поверишь, завидно стало.

– Считайте, что по медальке на грудь уже получили, – буркнул Крест, волновавшийся не менее Бокши, и, мельком просмотрев паспорта и какие-то справки, выданные председателями сельсоветов, удивленно качнул головой: – Да здесь не то чтобы на медаль – здесь на целый орден тянет. Возраст, считай, один в один к нашему.

Убрав в рюкзачок документы, Бокша приказал «разобраться по местам», и они в том же порядке, когда «конвоировали» от тюрьмы до вокзала, вышли на ухабистый от весенней распутицы большак.

Была глубокая ночь, когда наконец-то они решились остановить полуторку, в кабине которой рядом с шофером сидел молоденький лейтенант, а из кузова торчали три головы в пилотках. Заметив «голосовавшего» на дороге старшину с автоматом наперевес и кучку солдат на обочине, лейтенант приказал водителю остановиться и даже дверцу приоткрыл, чтобы получше рассмотреть до чертиков уставшего старшину, который был лет на десять, а то, может, и поболее старше его самого.