Олег Хандусь Полковник всегда найдется

У нашего пулеметчика я взял пистолет. И всю ночь держал его наготове: грел ладонью увесистую рукоять, не снимая при этом пальца с курка. Автомат мой лежал на бруствере из камней, как оружие громоздкое и неудобное в ближнем бою.

Коняга вполголоса и с долгими перерывами рассказывал о своих похождениях на гражданке. Он любил об этом трепаться, водить из стороны в сторону востреньким носом, закатывать темные глазки и заговорщицки хихикать — только бы его подольше просили о чем-нибудь рассказывать. Теперь он мечтательно вспоминал о том, как обхаживал дочку контр-адмирала. Она была пухленькой и имела голубые хрустальные глазки. Коняга пригласил ее на день рождения к товарищу; там были еще две-три парочки. Им с подругой не досталось отдельной комнаты и пришлось идти в туалет... Мы тихо смеялись, озираясь по сторонам и лихорадочно запихиваясь в бушлаты, пока не дождались рассвета.

Смолк постепенно неугомонный прерывистый гул — злобное дыхание ущелья. Стало спокойно и сыро, в свете утра броня машин заблестела холодной испариной. Уже слабенький ветерок стал прокладывать себе путь, врезаясь все глубже в плотную массу тумана, когда из люка головной бронемашины выбрался ротный. Он спрыгнул на землю, повернулся спиной к нам и так постоял немного, будто глядя на колесо, а затем направился проверять охранение.

Нам он сказал, чтобы шли к походной кухне и притащили четыре бойлера с горячей кашей и чаем.

— Повезем завтрак в первую роту, — мрачно добавил он.

Мне лично хотелось спать, а тут предстояло все утро трястись под броней БТРа, я сказал:

— Товарищ майор, так рано еще...

Но он даже не взглянул в мою сторону.

— Не твое дело. Тебе приказали, вперед! На кухне готово все... Подтащите бойлеры с хавкой к дороге — и ждите меня, — и ротный направился к ряду машин.

Чуть в стороне, куда мы молча двинулись, в сползающей по каменистому склону утренней дымке, как подвижные тени, между двух походных котлов на колесах и темной глыбой крытого брезентом «Урала» с продуктами, бродили сонный ворчливый повар, белорус по прозвищу Разводяга, и жидкий вертлявый прапорщик, начальник довольствия. А рядом живо и сочно пели форсунки, и от котлов вовсю валил пар. В стороне стояли приготовленные к отправке четыре бойлера, от них тоже шел пар. Мы посильнее захлопнули крышки, затянули винты и, ухватившись за ручки, понесли тяжелые бойлеры к дороге.

Ротный выехал не на головном бронетранспортере со своим проверенным личным водителем, а взял прикомандированную к нам БМП третьей роты. Тогда я еще не мог понять, почему. Мы только увидели снизу, как крайняя машина дернулась резко, взвыв мотором и задрав передок, и выехала на дорогу. Тремя рывками она дотянулась до нас, объехала и остановилась. Распахнулись округлые задние дверцы, мы забросили бойлеры внутрь, а затем и протиснулись сами; примостились на длинные кожаные сиденья десантного отсека машины. И тут только увидели сидящего напротив Багрова, личного водителя ротного и его, как мы тогда говорили, хавчика.

Кстати, о хавчиках. В любом подразделении нашей армии, наверное, всегда найдутся по одному-два солдата, так сказать, приближенных к офицерам. У нас тоже были такие. На базе они с утра до ночи прислуживали своим командирам: таскали ведрами воду, прибирались в палатках, заваривали кофейный напиток и чай, дважды в неделю брили офицерские головы, а некоторые выполняли и другую, как нам казалось, оскорбительную для солдата работу, за что пользовались особыми благами и снисхождением. На боевых операциях они становились, как правило, нештатными телохранителями своих командиров, их потаенной правой рукой.

Так вот Багров был таким хавчиком. В своем колхозе до службы он работал механизатором, а поэтому отлично разбирался в моторах всех марок и считался первоклассным водителем. К тому же добродушный деревенский парниша никому не отказывал в помощи. Именно эта черта и позволила ротному подчинить его безоглядно своей власти.

Багров не отходил от ротного ни на шаг. В лагере являлся к офицерской палатке еще на рассвете и уже с ведром холодной воды, старательно лил ее на могучую шею и спину ротного, когда тот, громко фыркая и кряхтя, умывался; и потом находился при нем до отбоя. Багров вместе с ротным ездил в те загадочные командировки ранней весной, и, пожалуй, ему одному была известна судьба ящиков с мылом, комплектов ключей и белья. Несомненно, что ротный делал его соучастником всех своих замыслов, и теперь было бы удивительно, если бы Багрова не оказалось в машине.

Ротный сказал, чтобы мы отодвинули бойлеры подальше с прохода, они там будут мешать. Сам он сидел впереди нас, повыше, как раз под башней — на месте командира машины, который являлся одновременно и оператором противотанковой пушки. Кресло командира отгораживал от нас частокол кумулятивных снарядов (БК), и оно вместе с башней вращалось.

— Эй, ты! — ротный обратился к водителю, молодому бойцу третьей роты. — Ты как там: первоклассный водитель или так себе мастер?

Молодой солдат обернулся и еще крепче вцепился в штурвал.

— Ты что, оглох, что ли?! Отвечай гвардии майору, хороший водитель ты или нет?

Солдат опять оглянулся и промычал что-то неслышимое в реве мотора и скрежете гусениц.

— Останови! — скомандовал ротный; машина качнулась и замерла. — Уступи место мастеру. Багров, пересядь-ка туда...

Молодой солдат вылез через передний, водительский люк и, обежав сбоку машину, влез в задний — десантный. Багров перебрался на место водителя.

— Во! Так-то, пожалуй, лучше, — заметил ротный, когда его личный водитель надавил на педали и машина, задрав передок, тронулась с места.

— Сейчас будет кишлак, — продолжил ротный спокойным и уверенным голосом. — Через два поворота на третий — лавка. Крыша подперта бревнами с обеих сторон. Есть сведения, что душманы хранят там оружие. Надо проверить. Продемонстрируешь нам свое мастерство, — он обращался к Багрову, — да не сильно, аккуратненько так... Понял, нет?

Багров оглянулся, улыбнувшись жалобно как-то, и два раза кивнул.

Сделал он все точно, как надо. На крутом повороте, где одна окутанная зеленью улочка пересекалась другой, он лишь на миг раньше дал стоп правой трансмиссии, а левой поддал полный ход — машину развернуло рывком вполоборота, и зад ее выбил одно из бревен, подпиравших крышу... Нас сбросило с узких сидений, а головы наши спасли разве что каски, обтянутые мешковиной. Машина проскочила вперед метров на десять и замерла,

— Ай, дьявол! Какая жалость! — выкрикивал ротный, торопливо выбираясь из люка. — А ты куда смотришь! — замахнулся он на водителя. — Башку снесу!

— Чего сидите? — крикнул он нам. — Вылезайте! Не видите, людям надо помочь...